Российско-турецкая война, 1928 год
©Heritage Image Partnership Ltd/Vostock Photo
Население земли шагнуло за границы планетки Земля конкретно из нашей страны – о первом спутнике 1957 года и первом астронавте 1961-го помним мы все. Но далековато не все вспомянут, что прообразами галлактических ракет в Рф интенсивно занимались даже современники Пушкина. За век до первого искусственного спутника Земли в российских арсеналах ракеты исчислялись почти всеми тыщами, а идея о разработке теории и науки о баллистических свойствах ракет в первый раз в истории населения земли прозвучала за столетие до полета Гагарина. И прозвучала конкретно из Рф, притом из уст правнука Екатерины II. Правнук, но, был нелегальный и носил придуманную фамилию. Словом, история увлекательная – «Профиль» попробует разобраться в ней.
Потеха, превращенная в орудие
Термин «ракета» в первый раз в российских документах встречается 29 августа 1673 года в грамоте царя Алексея Михайловича. Российский монарх отвечал на просьбу запорожского атамана Ивана Серко, готовившегося вести войну с турками и Крымским ханством: «А что лупили челом о присылке пушек ломовых, гранат и ракет и мастера, чтобы стрелять и сыпать из труб, и по нашему Величавого Сударя указу ломовые пушки и гранаты и другие воинские припасы присланы для вас в кош будут».
По легенде, хитрецкий атаман Серко считается создателем известного «письма запорожцев турецкому султану». Но, как лицезреем из документов, в действительности он создавал и письма о ракетах. Вообщем, сама система, которую мы и сейчас именуем термином «ракета», встречается еще в российских документах, относящихся к самому концу Смутного времени.
«Воинская книжка», сделанная в Москве в 1620 году, компиляция европейских и российских хитростей по военному делу, содержит описание «рогатины со почти всеми стрельбами», весьма похожей на простейшую ракету. Прикрепленную к древесной палке «трубу металлическую» полагалось набить порохом с примесью льняного масла и «смолы греческой Калафония» (так наши праотцы назвали канифоль), «чтобы не прытко горело».
В эру Петра I ракеты уже отлично известны и обширно всераспространены, но не столько в военном деле, сколько в области «пламенных потех». Живший в Рф германский дворянин Фридрих Берхгольц, описывая фейерверк в честь победы над Швецией, упоминает «несколько тыщ ракет», украсивших разрывами небо Петербурга. Он же обрисовывает реакцию царя на подарки, прибывшие в 1722-м из Китая: «Привезли также несколько китайских ракет (длиною около 1-го локтя либо наиболее), которые правитель разглядывал больше всего и о устройстве которых тщательно расспрашивал… Его величество одну из этих ракет брал с собою, чтоб тотчас же создать опыт, и она, молвят, взлетела весьма отлично».
Конкретно Китай, напомним, считается родиной простых ракет – там их пробовали использовать в военном деле еще в эру борьбы с монголами Чингисхана. Но настоящая боевая эффективность схожих конструкций («длиною около локтя», т. е. 50–60 см) была мала. Потому при Петре I и его наследниках в протяжении XVIII века российская армия использовала пороховые ракеты лишь как сигнальные средства.
О ракетах как оружии в Рф заговорили вновь только при Александре I в эру Наполеоновских войн. К этому подтолкнули успехи британцев в области военного ракетостроения. Еще в 1780-м английские колонизаторы столкнулись с массовым применением ракет в Индии. В том году у города Полипур на юге индийского субконтинента их войска были наголову разгромлены армией Майсурского княжества – под ракетным обстрелом взорвались пороховые заряды английских пушек. «Майсурские ракеты» изготовлялись из жести и были чуток лучше старых китайских либо общеизвестных в Европе сигнальных, но сработал конкретно эффект массового внедрения.
В1780-м английские колонизаторы столкнулись с массовым применением ракет в Индии, когда были атакованы армией Майсурского княжества
Robert Home/Gainew Gallery/Vostock Photo
Британцы, испытав такую смертоносную эффективность на своей шкуре, впритирку занялись разработкой улучшенных ракет по майсурским образчикам. Уже в 1807 году английский флот очень впечатляюще для современников обстрелял почти всеми тыщами ракет Копенгаген. В столице Дании тогда сгорело каждое третье здание, и вся Европа здесь же заинтересовалась ракетами, превратившимися из сигнальных и фейерверочных-«потешных» в нежданно суровое орудие.
На западе Европы стремительно образовались два ведущих ракетных центра – в Лондоне и Вене. Если британцы по наследию от все таки разгромленного ими Майсурского княжества предпочитали центральный стабилизатор (грубо говоря, длинноватую палку в хвосте ракеты), то австрийцы первыми оснастили ракеты боковыми стабилизаторами, подобно оперению стрел средневековых лучников. На западе Европы от опытов с вошедшими в моду ракетами отказался лишь Наполеон – победоносный правитель Франции в те годы совершенно высокомерно отторгал любые непроверенные новинки военной техники, предпочитая им массу обычных пушек и огромных батальонов.
Английский царский конный артиллерийский ракетный отряд, XIX век
Heritage Image Partnership Ltd/Vostock Photo
«Полезность ракет неопровержима»
В Рф отрешаться от опытов по усовершенствованию ракет не стали. Тем наиболее что британцы на тот момент были нашими союзниками против Наполеона, и уже в 1811 году английский принц-регент Георг передал царю Александру I несколько образцов новейшего орудия. В Петербурге их анализом занялся Артиллерийский ученый комитет, основной научный центр российской армии той эры.
Работы с ракетами поручили Алексею Картмазову. Потомок новгородских бояр, он при Александре I числился одним из основных научных профессионалов страны – кроме ракет в те же годы занимался анализом первых образцов паровых машин. Изучив начинку ракет, Картмазов сделал вывод, что «в составе нет ничего такого особенного и что ракеты сии не сущность какое-либо новое особого характеристики зажигательное средство». Другими словами эффект этого орудия прятался в особенностях тактического внедрения и тонкостях самой конструкции, либо, как тогда гласили, «механической части».
1-ые русские опыты по созданию улучшенных ракет начались в роковом 1812-м. Война с Наполеоном затормозила работы, но уже в 1814 году под Петербургом, на Волковом поле, прошли тесты боевого ракетного орудия российского производства. Действием опытнейших стрельб управлял полковник Петр Козен, недавнешний участник Бородинской битвы и штурма Парижа.
В отличие от обычных сигнальных и фейерверочных, боевым ракетам требовалась не только лишь завышенная дальность полета, да и точность, кучность залпа. Прирастить дальность удалось практически сходу, зато прицельность стала суровой неувязкой (в ту эру она была неувязкой для ракетчиков всех государств). Картмазов стремительно обусловил источник затруднений – не столько в конструкции, сколько в разработках ручного производства, которые не дозволяли созодать ракеты буквально и идентично.
Работы подстегивали сведения о новейших успехах англичан – в процессе англо-американской войны 1812–1814 гг. их флот разрушал прибрежные городка США не только лишь артиллерией, да и зажигательными ракетами. Конкретно с того времени в официальном гимне Соединенных Штатов есть строчки о том, как их флаг пережил «красный блик ракет, разрывы бомб в воздухе» (And the rockets’ red glare, the bombs bursting in air).
В Рф к тому времени возникли не только лишь 1-ые специалисты-ракетчики, да и 1-ые энтузиасты ракетного дела. Полтавский помещик и ветеран Наполеоновских войн Александр Засядько даже продал часть собственных имений, чтоб заняться опытами, либо, как писал сам энтузиаст, «поиском открыть метод потребления ракет».
В апреле 1817-го, за 144 года до полета Гагарина, под Петербургом прошли пробные запуски улучшенных российских ракет. Наибольшая дальность полета составила (в современных единицах) 2986 метров. Очень достойный итог для той эры, и фельдмаршал Барклай де Толли, недавнешний фаворит Наполеона, получил доклад по результатам испытаний: «Опыты сии, изготовленные в употреблении действий новейшего и совершенно еще улучшения требующего орудия, естественно, не могут быть сочтены окончательными, но доведены до таковой степени, что полезность ракет неопровержима, равно как и необходимость иметь оные войскам».
Специфичный, но принципиальный элемент вооружения
На испытаниях 1817 года находился Величавый князь Константин, брат российского царя и наместник королевства Польского. По его приказу 1-ые группы rakietnikow были сделаны в польских войсках, тогда являвшихся частью российской армии. В Петербурге же длилось работы над новеньким орудием – в 1823-м в Россию пригласили британца Турнера, у себя на родине участвовавшего в разработке ракет. На Охтинском пороховом заводе ему сделали отдельную лабораторию – английский ракетчик стал соперником российских коллег, работавших над этим же орудием в «Ракетном заведении», организованном при артиллерийском полигоне на Волковом поле. Таковым образом, правитель Александр I предвосхитил советскую методику оружейных разработок, когда над новейшей многообещающей темой трудились сходу два конкурирующих научно-конструкторских центра.
Боевые ракеты российские войска употребляли уже в 20-е годы XIX века, во время войны с турками
The Picture Art Collection/Vostock Photo
Интересно, что приглашенный британский ракетчик прижился в Рф, даже принял православие и во всех документах той эры бытует как Евграф Францевич Турнер. Два соперничающих конструкторских центра дозволили перейти к практическому использованию новейшего орудия – в 1827 году в российской армии сформирована ракетная рота №1. В том же году состоялось и 1-ое боевое применение новейших ракет.
25 августа 1827 года на землях Армении во время войны с Персией в процессе жестокого боя с превосходящими силами иранской кавалерии недалеко от стенок старого монастыря Эчмиадзин российская пехота употребляла новое орудие. «Очень успешно были пущены около 20 ракет, которые разгоняли толпы вражеские», – писал участник схватки.
Спустя год ракеты использовались в бою уже против турок на очах самого царя Николая I, когда ракетная рота №1 участвовала в удачной осаде крепости Варна. По турецким укреплениям тогда выпустили несколько тыщ ракет. В том же году состоялось и 1-ое применение ракетного орудия на судах – в устье Дуная с плотов удачно обстреливали турецкие канонерки. Как вспоминал свидетель: «Вослед за ядрами и гранатами зашипели ракеты. Сначала одна полетела пламенной змеей над поверхностью Дуная, за ней – иная и прямо в канонерскую лодку. Искры, как как будто от фейерверка, блеснули от ракеты и обхватили весь бок вражеской лодки. Позже показался дым, а за ним и пламя».
Прибывшие из Петербурга спецы наладили создание ракет ближе к театру военных действий, в Тирасполе. Архивная статистика дает впечатляющие числа – за 1828–1829 гг. в будущей столице Приднестровья произвели 13 235 ракет различного калибра и предназначения. Один из свидетелей внедрения новейшего орудия против турок именовал российские ракеты «пламенными змеями, которые своим гремучим и шипящим полетом в состоянии поколебать не только лишь заносчивое мужество азиатцев, да и житейскую стойкость евро строя».
Скоро опосля той войны в Рф провели 1-ые в мире опыты по электронному воспламенению ракетного пороха и даже пробовали воплотить опередивший время проект подводной лодки с ракетным вооружением. Словом, два века вспять, в эру расцвета гладкоствольной артиллерии, ракеты были признаны специфичным, но принципиальным элементом системы вооружений.
Специфику их внедрения на языке той эры ёмко определил в 1845 году ветеран наполеоновских войн, а тогда кавказский наместник Миша Воронцов: «Увидев на смотрах и учениях употребление ракет, мне тотчас показалось, что они могут быть, особливо в местах гористых, одним из полезнейших орудий в войне. Естественно, пушки стреляют точнее, но при всех пушках есть лафеты, зарядные ящики, словом, обоз. У ракет малого размера ничего этого нет; всюду, где проходит конница, можно иметь при ней сколько угодно малых ракет. Любой наездник может везти с собой ракету заместо пики; станки для их самые малые, а в случае нужды возможно обойтись и без их. Словом сказать, ракеты сущность артиллерия, естественно, не самая наилучшая, но которую можно иметь постоянно и сколько угодно там, где всякую другую артиллерию иметь либо тяжело, либо небезопасно, либо даже нереально».
Королевский племянник и «ракетная пустота»
Намедни Крымской войны в Рф была уже целая система производства ракет. На Волковом поле под Петербургом размещался комплекс из 2-ух 10-ов спостроек «Ракетного заведения», где трудились две сотки боец и офицеров. Нам таковая цифра покажется незначимой, но для той эры это уже промышленный уровень. К тому же была налажена производственная кооперация ракетчиков с иными заводами Петербурга. «Начинку» для реактивных движителей создавал Охтинский пороховой завод (работает и сейчас как одно из больших в РФ химпроизводств). Механический завод Томсона (сейчас это «Невский завод», один из флагманов энергетического машиностроения) изготовлял, выражаясь современным языком, «боеголовки» для ракет. Отдельные сложные элементы конструкции, «хвостовые трубки», создавал завод, сделанный Борисом Якоби, русским химиком, первым в мире изобретателем технологии гальванопластики.
Константин Константинов
FLHC 49/Vostock Photo
С 1850 года «Ракетным заведением» управлял полковник Константин Константинов. Конкретно этот человек с очень нетривиальным происхождением стал ведущим спецом российского ракетостроения за век до галлактической эпохи.
Основной ракетчик Русской империи был близким, но в понятиях той эры нелегальным родственником царей. Внебрачный отпрыск Величавого князя Константина Павловича от французской актрисы, он приходился племянником сходу двум императорам – Александру I и Николаю I. Воспитывался в семье князей Голицыных, в 15-летнем возрасте был определен на учебу в артиллерийское училище.
Как и отец, Константин Константинов увлекся ракетами. Но, что в особенности принципиально, королевский племянник не ограничился лишь опытами с конструкцией новейшего орудия – массу внимания он уделил технологиям производства, их усовершенствованию. Конкретно полковник Константинов первым в мире сделал баллистический маятник для ракет, измерявший тягу порохового мотора.
Константинову принадлежит масса изобретений – снаружи не таковых красивых, как сами ракеты, но не наименее принципиальных. К примеру, по технологиям той эры в пороховом заряде каждой ракеты было надо кропотливо высверливать конус – как тогда гласили, «ракетную пустоту». Процесс был небезопасным – повышение числа оборотов сверла могло повысить температуру, приведя к воспламенению пороховой внутренности. Чтоб убрать эти опасности, Константинов сделал акустический регулятор, снабженный 2-мя колокольчиками различного тона. 1-ый звенел, когда скорость вращения сверла была недостаточной для сотворения безупречной поверхности «ракетной пустоты», 2-ой – когда она была лишней.
С началом в 1854-м Крымской войны российская армия употребляла против турок несколько тыщ ракет. Ракеты и пусковые станки конструкции полковника Константинова применялись на обоих театрах военных действий – на Дунае и в Закавказье. Из официального описания схватки под Баязетом: «Командование выдвинуло конно-ракетные команды вперед под прикрытием донских сотен. Они открыли ракетную стрельбу. Турецкая кавалерия пришла в кошмар и обратилась в бегство».
Российские ракеты с фуррором применялись в период Крымской войны
London News/Antiqua Print Gallery/Vostock Photo
Севастопольское боевое крещение
Но при столкновении с куда наиболее дисциплинированными и приготовленными армиями Западной Европы ракетное орудие той эры оказалось наименее действенным. Имевшиеся на вооружении ракеты были очень малого калибра и несли недостаточно мощнейший заряд, чтоб поражать большие морские корабли. Пока в «Ракетном заведении» под Петербургом в 1855–1856 гг. пробовали экстренно сделать создание наиболее массивных образцов, в Севастополе во время обороны городка действовала только одна ракетная батарея поручика Щербачёва, имевшая на вооружении три сотки ракет и 5 пусковых станков.
Другие ракеты и ракетные части Русской империи были разбросаны по большущему месту от Закавказья до побережья Финляндии. При том какой-нибудь эффект против приготовленных войск ракетное орудие той эры могло отдать только при массированном применении. И все таки в процессе обороны Севастополя отмечен по последней мере один вариант срыва атаки французской пехоты удачным запуском 10-ка российских ракет.
В августе 1855 года в первый раз в мире ракеты по неприятельским позициям выпустили с верхних этажей и крыш больших строений. Стреляли из трехэтажных Лазаревских казарм, расположенных недалеко от Малахова кургана, уже захваченного британцами и французами. Спустя 90 лет схожий метод стрельбы ракетами от «катюш» употребляют русские войска при штурме Берлина и Кёнигсберга.
Противник, в свою очередь, тоже использовал реактивное орудие против Севастополя, благо большенный город был комфортной целью. В 1854–1855 гг. на севастопольские дома обвалилось порядка 3000 зажигательных ракет французского производства.
По итогам Крымской войны военные рассудили, что ракеты необходимы, но большего калибра и поражающей мощи. В особенности сиим орудием заинтересовался флот. По воззрению Морского министерства Русской империи, «вопросец боевых ракет принадлежит к предметам в высшей степени увлекательным для флота. Ракеты доставляют возможность с самых незначимых судов решать гибельные бомбардирования против населенных городов… Сверх того, ракеты очень полезны при десантах».
С 1857 года «Ракетное заведение» поставляет свою продукцию на Балтийский флот и Аральскую флотилию. Первую сотку боевых ракет посылают даже в российские владения на Аляске.
За век до пуска первого искусственного спутника Земли ракетчики Рф сталкиваются с до этого неведомой неувязкой – необходимостью утилизации тыщ ракет с истекшим сроком хранения. В 1857-м при попытке разрядить наиболее 2 тыщ ракет со складов Новогеоргиевской крепости под Варшавой взрыв унес жизни 14 боец. Пришлось разрабатывать технологии и аннотации по утилизации.
Длилось и создание новейших ракет – с момента окончания Крымской войны и по 1861 год их произвели практически 20 тыщ. Тот период, ровно за столетие до начала галлактической эпохи, стал пиком развития российского ракетостроения XIX века.
Показательно, что конкретно основному ракетчику Константину Константинову поручили всю техно сторону коронационных торжеств новейшего царя Александра II – кроме обычного фейерверка тогда в первый раз для зрелищности были применены электронные прожекторы и специально разработанное полковником Константиновым дистанционное управление орудийными залпами по электронным проводам.
Предчувствие еще не сделанной науки
В 1861 году, аккурат за век до полета Гагарина, возникает 1-ая в истории населения земли научная книжка о ракетостроении – Lectures sur les fuses de guerre, «Лекции о боевых ракетах». Книжка генерала Константинова (к тому времени он получил генерал-майорский чин) вышла в Париже на французском, в ту эру основном языке науки и интернационального общения. Зарубежное издание было санкционировано царем Александром II в обмен на доступ российских представителей к ряду французских военных новинок.
Генерал Константинов кроме практической работы с ракетами впритирку подошел к созданию науки о их. «В любой момент горения ракетного состава количество движения, сообщаемое ракете, равно количеству движения истекающих газов» – эту формулировку королевского ракетчика позже превратит в четкую математическую формулу его тезка, Константин Циолковский, основатель российскей астронавтики.
«Факты, относящиеся к баллистическим свойствам ракет, составляют итог наблюдения, но они указывают возможность математической теории конструкции ракет. Но это наука, которую еще нужно сделать», – определит генерал Константинов за век до полета Гагарина.
1861 год стал пиком российского ракетостроения в том столетии. Скоро очередной виток развития техники на долгие десятилетия выслал в небытие ракеты и зарождавшуюся науку о их. Гладкоствольную артиллерию быстро и триумфально сменили нарезные орудия – на том уровне технологий ракеты не могли конкурировать с ними ни по дальности, ни в точности. Сделанные под управлением Константинова эталоны ракетной техники будут только временами применять против средневекового противника в процессе покорения Средней Азии.
Любые муниципальные проекты по части ракетостроения в Русской империи официально закончат с 1887 года, за 70 лет до пуска первого спутника. Но тем, кто уже в XX веке займется будущими «катюшами» и галлактическими ракетами, не придется начинать с нуля – в прошлом столетии у их были достойные предшественники и выработки.