©Shutterstock/ Fotodom
Одно из моих самых возлюбленных мемуаров о вешних «нерабочих» деньках – как меж томными рабочими совещаниями в залитую солнцем комнату вбегает двухгодовая дочка и начинает отрадно кружиться перед зеркалом. Эта возможность – раз в день следить развитие малеханького малыша, встречать ее с прогулок, подкармливать полдником, просто обымать временами в течение денька – одно из основных приобретений дистанционной работы в период пандемии.
В опыте проживания первой волны – всей семьей, с 2-мя детками, старшая из которых дистанционно обучалась в исходной школе, – было весьма много ценного: больше времени вместе, больше постоянного и сближающего взаимодействия с детками, больше поддержки друг дружку. И много маленьких, но весьма принципиальных открытий. Одно из их – старшая дочка, которой тогда было восемь, вдруг оказалась нежданно самостоятельной, способной практически без сторонней помощи организовать собственный учебный процесс в зуме и творчески занять себя во внеучебное время.
Детки тоже узрели, что предки много работают, также как они работают, и для малыша школьного возраста это, мне кажется, бесспорный плюс. А с детками помладше, естественно, случаются курьезы: младшая дочь сейчас уверена, что работать – это означает садиться и говорить с компом.
Самоизоляция дозволила сблизиться не только лишь с семьей. Мне как руководителю было принципиально осознавать, как проживают это нелегкое время мои сотрудники, и мы ввели практику еженедельных онлайн-встреч, на которые в живом, очном формате ранее не хватало времени. И этот обряд – невзирая ни на что, попытаться узреть друг дружку на дисплее хотя бы раз в недельку – оказался весьма принципиальным; чувство обоюдной поддержки помогало нам как коллективу совместно преодолевать разные чрезвычайные действия нашей рабочей жизни.
Очередной рабочий феномен: мы утратили возможность ездить в командировки и лично участвовать в научных мероприятиях, но на онлайн-семинары мне удавалось собрать людей из самых различных государств и часовых поясов. Еще наиболее умопомрачительной по меркам доковидных времен оказалась возможность за один денек поучаствовать в обсуждениях на площадках, организованных сотрудниками из различных городов и стран, и все это – не покидая квартиры.
Кроме нежданных моментов близости в дистанционной работе ожидаемо оказалось много свободы. Сначала, помню, я весьма радовалась тому, что можно вставать попозже и не надо растрачивать время на дорогу. Еще освобождало неожиданное исчезновение рабочих совещаний – неотъемлемой части моей работы. Спустя некое время совещания, естественно, возникли, но в онлайн-формате они проходят резвее и эффективнее. А если вдруг не подфартило, то от глупых дискуссий можно отвлечься, здесь же в компе переключившись на решение некий иной рабочей задачки. Иной бесспорный плюс – возможность заниматься работой из хоть какой географической точки, совмещая «приятное с полезным». К примеру, принимать экзамены на даче.
Но у данной для нас свободы, которая, в общем, была понятна и ожидаема еще «на берегу», когда приходилось ходить в кабинет и работать дистанционно удавалось только время от времени, нашлась обратная сторона. Весьма стремительно пришлось убедиться, что работать дома, когда малышей там нет, и работать дома, когда детки здесь же, под боком, – это две весьма различные ситуации. Одно дело, когда, послав малышей в садик либо школу, сидишь и пишешь статью, и другое, когда читаешь лекцию, а рядом у 1-го малыша вылетает зум во время урока, а иной просто расстроен и, естественно же, желает к маме. В самые строгие деньки самоизоляции временами приходилось вести занятия с младшей на руках. Либо писать срочный текст на фоне детских игр и ссор. И это при том, что у нас есть красивая няня, которая в целом брала на себя младшую: опыт моих коллег из институтов в европейских странах был еще наиболее сложным, так как подразумевал, что предки и на сто процентов врубаются в уход за детками, и сохраняют работу.
2-ой эффект работы в пандемию нашелся не сходу и состоял в увеличении размеров работы и стирании границ меж личным и рабочим временем. И тут я вижу огромную разницу в том, кто выступает зачинателем этого размывания границ. Одно дело, когда я сама могу избрать, что деньком я больше времени уделяю детям и продолжаю что-то писать, уложив их, поэтому что желаю реализовываться как специалист. И другое – когда, поработав в течение денька, я вдруг сталкиваюсь с желанием моего работодателя либо заказчика провести совещание вечерком – в часы, которые обычно заведены семье. Сопротивляться этому давлению снаружи бывает неописуемо трудно, и конкретно такие вторжения в личное время и место – одна из более противных сторон пандемической жизни.
Эпидемия и возможность применять служащих дистанционно, из дома, вроде бы отдала работодателю право ожидать, что те будут доступны постоянно – будь то вечер, выходной денек либо отпуск. Связь-то ведь есть всюду… Наиболее того, к озари, когда сделалось понятно, что эпидемия с нами навечно и дистанционная занятость из временной угрожает перевоплотиться в практически постоянную, нежданно стали возрастать требования работодателей и контрагентов к качеству связи: проблемы с вебом уже нередко не воспринимаются как достаточное основание для переноса встречи либо неучастия в каком-то онлайн-мероприятии; и видно, как раздражают людей шум дрели либо перебои со звуком.
Эпидемия длится, и мобилизационный романтизм уступает пространство вопросцам о том, как можно организовать работу в новейших критериях. С одной стороны, уже на данный момент понятно, что возможность дистанционной работы становится преимуществом, до сего времени доступной немногим. На фоне общей ситуации на рынке труда людей, потерявших работу, либо столкнувшихся с сокращением заработков, либо принужденных выходить в кабинет, несмотря на препядствия со здоровьем, тяготы дистанционной работы смотрятся несерьезно.
При всем этом даже там, где удаленка полностью быть может организована, переход к ней встречает сопротивление работодателей, зависть коллег. Моя мать, полностью отлично использующая информационные технологии в работе детского библиотекаря в одном из маленьких русских городов, не смогла достигнуть права работать дистанционно, невзирая на все возрастные советы, до того времени, пока не захворала. И это только один из огромного количества примеров, которые мы лицезреем в процессе социологических исследовательских работ.
В то же время разумеется, что секторов экономики, включенных в дистанционную занятость, будет становиться больше: эпидемия массивно подтолкнула развитие этого процесса. И тут возникает потребность в переосмыслении формата трудовых отношений. Начиная от конфигурации ролей работодателей и работников в обеспечении инструментами труда (компами, связью) и организации рабочего места до новейшего формата рабочих коммуникаций, отношений с сотрудниками, поиска новейших инструментов сплачивания коллектива и придания смысла трудовой деятельности. Вопросец прочерчивания границ личной и рабочей жизни имеет тут не крайнее значение. На самом деле, вновь предстоит пройти тот путь в организации производственной жизни, который в XIX–XX вв. был пройден в рамках промышленного производства.
И, разумеется, схожий путь предстоит находить не только лишь в сфере трудовых отношений, да и обширнее – в рамках социальной политики. Отысканные в XX веке инструменты совмещения женской занятости с уходом за детками и иными нуждающимися членами семьи в критериях пандемии перестают отлично работать. Не случаем все страны, переживающие вторую волну коронавируса, так сопротивляются на данный момент закрытию детских садов и школ. Но даже сохранение за государством задач по обеспечению присмотра за детками при наиболее массовом переходе к дистанционной работе и циклических рисках массовых заражений ставит вопросец о поиске новейшего баланса ответственности страны – общества – бизнеса и работников в части обеспечения способностей по совмещению родительских и семейных обязательств с рабочими.
Создатель – заместитель директора Института социальной политики ВШЭ.