24-летний Максим Елин умер от рака, но оставил книжку — о том, что страшнее заболевания система, когда приходится взятками, кликами и опасностями добиваться исцеления. Эту книжку сейчас читают все — и кто болен раком, и кто смог его одолеть, и кто никогда с ним не сталкивался. Она именуется «Записки киборга».
Её написал 24-летний Максим Елин, скончавшийся от остеосаркомы за несколько часов до прибытия к нему первого тиража книжки. Тираж запоздал на 8 часов — и одну книжку похоронили с ним. Это было в сентябре 2020 года.
Судьба Максима не неповторима, таковых, как он, «рядовых онкологической войны», как он себя называл, — почти все сотки. Кошмар в том, что юноша мог бы выжить, если бы его вылечивали. Но в связи с тем, что все силы медицины были брошены на борьбу с ковидом, Максим не получил подабающей помощи — в этом убеждены и он, и его предки, и фонд «Подари жизнь», который им помогал.
ДЕТСКИЕ ЖИЗНИ ЦЕНЯТСЯ НЕ ДОРОЖЕ, ЧЕМ НЕМЕЦКАЯ ИНОМАРКА
Из книжки Макса Елина:
…Откуда берётся сила? Когда вы теряете всё — не работают никакие схемы. На первых порах катастрофы человек просто глух и слеп ко всем. Зацикленность на для себя и случившемся преобразуется в депрессию. Не достаточно кто из неё выбирается. Я глух и слеп, но не поэтому что мне наплевать на близких. Просто в момент происшедшего я был вовлечён в работу над своим будущим. Я откладывал большие суммы средств, чтоб воплотить хотимое в действительность. Эта мысль стала всем для меня.
Недоедая и работая по 10 часов в день, конвульсивно считая деньки, я шёл к хотимому. Утрата равновесия. Туман в голове. Онемение нижней части тела. Новейшие боли. Я даже не успел осознать, что за какие-то пару дней моё будущее было разрушено. А если строить новое, то как? Если так всё и остается? В голове до этого времени крутятся эти вопросцы вперемешку с суицидальными идеями. Я нашёл решение. И стараюсь строить всё поновой. Но всё почаще я осознаю, сколько для этого будет нужно и вновь впадаю в апатию. Так откуда эта сила? И почему я всё ещё не переступил черту к основному греху? Я не понимаю ответа на этот вопросец. Не понимаю…
…Даже медсестрам в реанимации требовалось отдать на лапу. Можно этого и не созодать, но последствия будут плачевными. Грозная действительность, которая загнала нашу семью в долговую яму. В «замке» (так создатель именует онкологическую клинику — прим. ред.) детские жизни ценились не дороже, чем германская иномарка. Бедняки берут кредиты на миллионы рублей, чтоб спасти ни в чем не повинных подростков. Бедность — будущее тех, кто попал в «замок». Это бизнес на костях, просто бизнес…
ВЫУЧИЛСЯ ВОДИТЬ МАШИНУ, ПРЫГНУЛ С ПАРАШЮТОМ, ХОДИЛ В ГОРЫ — ДОКАЗАТЬ СЕБЕ И ДРУГИМ, ЧТО НЕ «КАЛЕКА»
Виктор Елин, отец Максима: «Мы звонили в „скорую“ четыре денька по дважды. Но к нам так никто и не приехал…». Фото: Дмитрий Ткачук
Отец Максима Виктор — отпрыск снаружи был весьма похож на него — ведает:
— Максим тогда обучался в одиннадцатом классе. Ему поставили диагноз — остеосаркома, то есть вид опухоли, которая разрушает кости. Мы боролись за жизнь отпрыска семь лет, за эти годы ему сделали много операций.
Опосля окончания школы в родной Тюмени Максим поступил в столичный университет — Институт кино и телевидения (ГИТР), желал стать звукорежиссёром. Сначала ощущал себя хорошо, но через год ремиссия завершилась. Тогда ему произнесли, что лишь ампутация ноги может его спасти.
— Максиму отняли ногу и поставили эндопротез. Ему пришлось поновой обучаться ходить и он даже стал передвигаться без трости. Тогда он и стал именовать себя киборгом — как в умопомрачительных фильмах. На время жизнь наладилась, отпрыск даже сумел выучиться водить машинку, прыгнул с парашютом, стрелял в тире, в горы прогуливался — чтоб обосновать для себя и остальным, что он не какой-либо инвалид. Женщина у него возникла. Он был таковой престижный, прекрасный, называл себя не Максимом, а Максом.
И тогда он произнес нам с мамой, что желает написать книжку о том, как одолел эту окаянную остеосаркому, каково это — не сдаваться. Он желал, чтоб люди знали, как живёт человек с таковой заболеванием, что ощущает, как глядит на мир. По книжке, он одолел рак. В действительности же метастазы пошли уже в лёгких и он стал задыхаться. Из-за ковида его не брали в поликлиники, где должны были оказывать помощь, лишь приходил доктор на дом.
«ПРИХОДИЛОСЬ КРИКАМИ И УГРОЗАМИ ДОБИВАТЬСЯ ВРАЧЕЙ»
Виктор Елин указывает школьный альбом с фото отпрыска. Фото: Дмитрий Ткачук
Максим писал собственному декану в институт, это письмо было размещено на университетском веб-сайте с призывом о помощи:
— Недельку с маленьким вспять мне сделалось плохо. В конечном итоге увезли на «скорой». За некоторое количество дней нахождения в поликлинике начали отказывать части тела. Как результат — у меня отказало 70% тела. Я не чувствую ничего, не считая головы и рук. При проведении обследований была найдена новенькая опухоль в области позвоночника. В главном русском центре онкологии им. Блохина был собран обсуждение докторов и опосля долгого ожидания дан ответ: мне никак не могут уже посодействовать. Был звонок моему доктору в Израиль, он произнес, что срочно нужна ламинэктомия 5–7 позвонков. Времени совершенно нет, — любой денек меня убивает. Но на данный момент из-за коронавируса не пускают в страну. Все нейрохирургические поликлиники Москвы заняты и отсылают на консультации. Нужна срочно операция… я не понимаю, что созодать. Мне становится все ужаснее.
Виктор Елин вспоминает:
— В один прекрасный момент у отпрыска поднялась температура до 42 градусов. Нам растолковали, что «скорая» по новеньким законам выезжает лишь на пожар, ДТП и сердечные приступы. Я просил показать, где это написано, на что мне порекомендовали: «Почитайте в вебе». Но там ничего подобного я, естественно, не отыскал. Мы звонили в «скорую» четыре денька по дважды. Но к нам так никто и не приехал… Позже наш вызов передали дежурному доктору из больницы, который приходил, лишь когда находил время. Я сам поехал в поликлинику и востребовал срочной госпитализации.
Я ДОМА. И ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ
Фото: instagram.com/maxelin72
А вот что написал сам Максим в соцсетях:
— Болезнь меня практически добивает. Эти две недельки были борьбой за что-то издавна уже утраченное. Всё началось с полностью обыкновенной температуры 37, которая за некоторое количество дней выросла до 40 и так держала меня с утра до ночи. Никакие лекарства не помогали. На секунду показалось, что сейчас буквально всё. Самое забавное, что при звонке в скорую помощь из раза в раза докладывали, что они не выезжают на подобные вызовы (подумаешь, 40 градусов). Приходилось кликами и опасностями добиваться докторов, которые приезжали спустя 5 часов терзаний и просто ставили укол от жара…
В итоге меня положили в поликлинику — убогую, ободранную палату (прилагаю фото), потому что все обычные забиты людьми с коронавирусом. Доктор решила не мелочиться и обколоть меня всем, чем можно. Таковая методика исцеления привела к ядовитой сыпи во всему телу, от которой меня истерически начали пробовать вылечить. Вишенкой на тортике было то, что больничные мучители с чего-то вдруг решили, что обезболивающее люди принимают по часам — их графику, а не по надобности. Снова брань, опасности и лишь так удавалось получить пилюлю, чтоб не крючиться от болей. Я дома. Я страшно вымотан, но я всё ещё живой. Держу в курсе как могу.
Максим в крайний год жизни уже не мог терпеть людей в белоснежных халатиках. Быть может, он был очень эмоционален и субъективен. Лишь вот свою точку зрения он уже никогда не изменит, никогда не повстречает хорошего доктора и участливую медсестру…9 сентября 2020 года его не сделалось.
ЭТО КРАСИВЫЙ МИФ, ЧТО РАК ЛЕЧАТ БЕСПЛАТНО
«Опосля удачного исцеления, я очень набрал в весе. При химиотерапии аппетит нехороший и, обычно, пациентов не особо тянет к еде, но покончив с лекарствами, люди начинают не просто есть, а объедаться!» Фото и текст: instagram.com/maxelin72
Первым читателем и критиком книжки стала Юля Николаева — она жила с Максимом в одном доме и они дружили с юношества.
Юля ведает:
— Макс не желал, чтоб эта книжка пошла в продажу. Он вложил в неё всю свою душу и не желал разменивать это на средства. «Записки киборга» должны попадать к читателям безвозмездно.
Благодаря фонду «Подари жизнь», который ранее помогал Максиму с исцелением, нашлись средства на весь процесс перевоплощения непрофессиональной рукописи в всеполноценную книжку. 1-ые 150 экземпляров были написаны в Санкт-Петербурге и в Тюмень не успели всего на несколько часов. Другие книжки были высланы читателям — кто-то приходил за экземпляром лично, кому-то высылали по почте.
Желающих получить «Записки киборга» весьма много, но печатать новейшие тиражи родителям уже весьма тяжело.
Виктор Елин ведает:
— На мне на данный момент висят кредиты и долги, в которые нам пришлось влезть, чтоб вылечивать отпрыска. Это прекрасный миф, что рак вылечивают безвозмездно. Бесплатных фармацевтических средств Максиму было не положено и я брал их на свои средства. И с книжками тоже неблагополучно было — мне почти все бандероли наш почтамт возвращал, типо не могли доставить. Позже уже заместитель начальника нашего главпочтамта, опосля моих многократных жалоб, взяла дело под контроль. Все книжки, которые возвратились, опять были высланы адресатам за счёт почты, именно тогда они дошли удачно.
Но на данный момент Юля по нашей с ней договорённости расположит книжку в Вебе в электрическом виде, чтоб наибольшее количество желающих могло получить к ней доступ. Хотя почти все требуют книжку в картонном варианте — звонят, пишут, молвят, что картонная книжка душевнее, её под подушечку можно положить и поплакать. Но у меня уже нет средств на новейший тираж. Я должен отпрыску монумент поставить на могиле, а это недёшево. Когда опять найдутся спонсоры — и тогда напечатаем.
НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР
Фото Максима Елина и его книжка в доме родителей. Фото: Дмитрий Ткачук
Фонд «Подари жизнь» жадно откомментировал историю с Максом Елиным:
— Максиму фонд с оплатой исцеления помогал в 2017 году. А в крайнее время ему помогал наш паллиативный проект «Состояние жизни». В 2020 году на поддержание проекта паллиативной помощи фонд издержал 26,7 млн рублей. Но о дилеммах с исцелением онкобольных во время пандемии коронавируса нужно спрашивать у докторов, а не у нас. Наш фонд как помогал, так и помогает — откликаемся на просьбы докторов, клиник, родителей.
Докторов на данный момент фактически нереально разговорить — разговаривать с журналистами решаются немногие. Мне удалось побеседовать с врачом-онкологом из клинического онкологического диспансера, который обслуживает население Ленинградской области, — на критериях анонимности: «Если меня уволят, пострадают нездоровые, которые не сумеют у меня лечиться».
— Поверьте, у нас перерывов «на ковид» не было, хотя я понимаю, что закрывали городской онкодиспансер. Переболели весьма почти все докторы, но даже когда нас оставалась половина от общего состава, мы всё равно работали. Я вот работаю любой денек, домой приезжаю — даже к ужину время от времени не в силах выйти, супруга поставит на стол, а я сплю. Я сам переболел коронавирусом, потому сил мало.
Мы ведь работаем с областью, осознаем, что человеку из далекой деревни к нам тяжело добраться, и когда он всё-таки добираемся, мы стараемся поработать с ним по максимуму. Если в каких-либо областях с онкобольными поступают по-другому, прикрываясь ковидом, то это человечий фактор, хотя некие именуют его уже нечеловеческим. Не все докторы самоотверженные, как досадно бы это не звучало.
Больше всех от ковидной истерии пострадали даже не онкобольные — а те, у кого сердечно-сосудистые трудности. Смертность посреди «сердечников» реально возросла — им почаще всего требуется незамедлительная помощь, а её им не оказывали.
Да, коронавирус, вне сомнения, страшен. Но он убивает и опосредованно — когда помощь тяжёлым нездоровым не оказывают, ибо есть аннотации от Минздрава, объявляющие COVID-19 практически единственной заболеванием, которую следует вылечивать, растрачивать на неё время и средства.
Лишь одни докторы, помня клятву Гиппократа, находят возможность посодействовать всем своим клиентам, а остальные этими требованиями отгораживаются от нездоровых, поэтому что так легче и удобнее.
Главы из книжки Макса Елина «Записки киборга» можно прочитать на веб-сайте ГИТР — института, где обучался Максим.