Ликвидирование партии изъятых наркотиков в Интернациональный денек борьбы со злоупотреблением наркотическими средствами и их нелегальным оборотом. Тегеран, Иран, 26 июня 2013 года
Ebrahim Noroozi / AP / Scanpix / LETA
Прошло практически 60 лет с того времени, как страны ООН подписали Единую конвенцию о наркотических средствах — с нее началась глобальная «война с наркотиками». Полста лет спустя Глобальная комиссия по вопросцам наркополитики объявила эту войну проигранной и призвала к наиболее человечным способам. Отдельные страны и местные правительства — к примеру, Португалия и некие штаты США — экспериментируют с декриминализацией и полной легализацией. Но несколько стран — и самых богатых, и бедных развивающихся — продолжают использовать у себя твердые антинаркотические законы. Создатель книжки «Мир под кайфом» («Dopeworld») Нико Воробьев специально для «Медузы» ведает, как устроена политика «нулевой терпимости» к наркотикам, — на 7 ярчайших примерах.
Эта статья — часть нашей программки поддержки благотворителей MeduzaCare. Все материалы можно прочесть на особом экране.
США. Кое-где легалайз, но в целом нет
Исторически одним из глобальных фаворитов по борьбе с наркотиками стали Соединенные Штаты. Конкретно по инициативе Вашингтона в 1961 году ООН приняла Единую конвенцию о наркотических средствах — интернациональный контракт, запрещающий создание и поставку наркотических средств, не считая как по лицензии в мед и научных целях.
Наркополитика в США впрямую связана с расизмом. К примеру, наркотик воспретили в начале ХХ века опосля того, как The New York Times сказала, что в южных штатах афроамериканцы под действием кокаина насилуют белоснежных дам. Похожие истории ведали о китайских (опиум) и мексиканских (марихуана) иммигрантах. 1-ая глобальная война привела к конструированию еще 1-го вида неприятеля — германских пивоваров, что, посреди остального, содействовало принятию сухого закона в 1920-х годах.
Но полномасштабная «война с наркотиками» в Америке началась в 1970-х при президенте Ричарде Никсоне — на фоне роста популярности контркультурных движений 1960-х, исповедовавших наиболее терпимое отношение к нелегальным субстанциям.
Посодействовало ли это? Неясно. В 1975-м, через четыре года объявления «войны наркотикам», нелегальные вещества употребляли 30,7% американских старшеклассников. В 1992-м этот показатель сократился до 14,4%, но в 2013 году опять вырос до 25,5%.
Принципиальной вехой в истории американской наркополитики стала волна легализации марихуаны, начавшаяся в 2012 году со штатов Колорадо и Вашингтон. По итогам местных референдумов взрослым старше 21 года разрешили брать каннабис и продукты из него в особых магазинах. Правда, покупка все равно связана с массой ограничений: вас не пустят на порог магазина, если вы не предъявите удостоверение личности, снутри может находиться лишь строго определенное число гостей, курить на улице недозволено — лишь дома.
Недавнешнее исследование показало, что опосля легализации каннабиса в Колорадо количество подростков, нуждающихся в психиатрической помощи из-за злоупотребления марихуаной, не лишь не подросло, но и снизилось (правда, оно снизилось и в тех штатах, которые каннабис не легализовали). К началу 2020 года запрет на марихуану вполне отменили уже 11 штатов. Став официальным делом, торговля продуктами из каннабиса начала приносить весомый доход тем штатам, где ее легализовали: в 2019 году налоговая прибыль от марихуаны только в Колорадо достигнула млрд баксов.
Не считая 11 штатов, вполне легализовавших марихуану, еще в 33 она с различными ограничениями разрешена для мед использования. Но на федеральном уровне это все еще строго контролируемое вещество. Это означает, что даже если вы законно приобрели марихуану для рекреационного либо мед потребления в одном штате, поехать с ней в примыкающий вы не можете, даже если марихуана законна и там, — а если попытаетесь, сможете напороться на суровый тюремный срок. Как, к примеру, ветеран Ирака Шон Уорсли, который двигался из Аризоны в Северную Каролину через Алабаму — штат с одними из самых грозных антимарихуановых законов. В Аризоне Уорсли прописали мед каннабис от ПТСР (посттравматический стрессовый синдром) и последствий боевой контузии, но в Алабаме этот рецепт не имел силы, потому ветеран на данный момент дожидается приговора. Эта поездка может обойтись ему в 5 лет лишения свободы.
Хотя ни президент Дональд Трамп, ни его предшественник Барак Обама не вмешивались в планы отдельных штатов по легализации каннабиса, до общенациональной реформы антинаркотических законов еще далековато. Но консенсус в южноамериканском обществе по этому поводу уже сложился: по данным опроса Pew Research, в конце 2019 года легализацию марихуаны поддерживали уже 67% янки — в дважды больше, чем в 1999-м.
Это все еще вопросец партийной принадлежности: демократы еще активнее выступают за легализацию, чем республиканцы, но и посреди крайних ее приверженцев уже больше половины. В июле 2019 года депутаты от Демократической партии занесли в палату представителей проект широкого пакета реформ, который включал в себя посреди остального удаление каннабиса из перечня строго контролируемых наркотических веществ и снятие судимостей за маленькие правонарушения, связанные с хранением и употреблением марихуаны. Законопроект удачно прошел 1-ое чтение в нижней палате конгресса; последующее назначили на конец сентября 2020 года, но его пришлось отложить из-за рассмотрения критических мер, связанных с пандемией коронавируса.
Таковым образом, наркополитика одной из самых развитых, богатых и могущественных государств мира только двояка. С одной стороны, очень прогрессивные даже по европейским меркам решения отдельных штатов; с иной — устаревшие, практически столетней давности репрессивные федеральные законы.
Покупатели в магазине каннабиса Sunnyside Cannabis Dispensary в денек легализации марихуаны в штате Иллинойс. Чикаго, США, 1 января 2020 года
Kamil Krzaczynski / AFP / Scanpix / LETA
Япония. Последствия укрепления боевого духа
Во время 2-ой мировой наркотики были достаточно всераспространены в Стране восходящего солнца, в особенности метамфетамин, который получали рабочие на военных заводах для увеличения производительности, а бойцы — для укрепления боевого духа. Опосля поражения в войне это вылилось в реальную эпидемию, которая повторялась во время экономических спадов в 1970-х и 1990-х годах. Обширное распространение зависимости от метамфетамина «сделалось эмблемой коллективного поражения, отчаяния, зависимости… чтоб по-настоящему вернуть суверенитет, Япония обязана была избавиться от наркотиков», — пишет Мириам Кингсберг, спец по истории Стране восходящего солнца в Институте Колорадо.
Таковой наркополитики в Стране восходящего солнца придерживаются до сих пор. За хранение и употребление марихуаны можно получить до 5 лет кутузки, за создание и торговлю субстанциями амфетаминового ряда (включая метамфетамин) — даже бессрочный срок.
По различным данным, обитатели Стране восходящего солнца употребляют наркотики еще пореже, чем граждане западных государств. К примеру, в 2017 году, согласно официальной статистике, лишь 1% опрошенных признались, что пробовали марихуану. Опрос 2013 года посреди 300 гостей рейвов показал, что 8% из их пробовали МДМА.
Люди, употребляющие наркотики в Стране восходящего солнца, подвержены суровой стигматизации в обществе, а муниципальные служащие и докторы должны докладывать правоохранительных органов о нарушении антинаркотического законодательства. О масштабе стигмы можно судить по тому, как в стране относятся к знаменитостям, пойманным с наркотиками. В Стране восходящего солнца таковой человек немедля объявляется изгоем. «Эти антинаркотические кампании имеют мощный дегуманизирующий эффект, — разъясняет „Медузе“ нарколог Канна Хаяси. — Нуждающимся очень тяжело получить исцеление от наркозависимости либо психиатрическую поддержку. Как о употреблении наркотиков становится понятно, вы, быстрее всего, лишитесь работы, будете исключены из школы, потеряете все».
Людям, оказавшимся исключенными из общества, еще сложнее возвратиться к обычной жизни: данные за 2017 год проявили, что практически половина всех осужденных за наркотики — рецидивисты. В Португалии, где употребление всех наркотических веществ не считается злодеянием, а с пользователями работают психологи, рецидивистов только 7,9%.
А ЧТО ТАМ В ПОРТУГАЛИИ?
Иран. Смертная казнь не помогает
В Исламской Республике Иран шариатом запрещен даже алкоголь (исключение делают лишь для малочисленных христиан). Но даже угроза грозного наказания — за дебоширство на теоретическом уровне можно получить смертную казнь — не много кого останавливает. Практически на каждой вечеринке в богатом северном Тегеране имеется приличный припас контрабандного спиртного, привезенного с Кавказа либо из Курдистана. Но в остальных местах свойство алкоголя на черном рынке весьма неустойчиво. Когда в 2020 году обыденные пути контрабанды закрылись из-за коронавируса, тыщи иранцев отравились напитками, содержащими метанол, и наиболее 700 погибли (по сопоставлению с 66 в 2019-м). Недавнешнее исследование показало что, невзирая на запрет, приблизительно один из восьми иранцев все-же пьет.
В то время как алкоголь непременно запрещен шариатом, к употреблению опиума («таряк» на местном жаргоне) иранское общество и правительство относятся наиболее снисходительно. Опиум почти все века был частью персидской культуры. В 1970-е годы, до Исламской революции 1979-го, в Иране действовала типичная форма заместительной терапии: люди с наркотической зависимостью могли получать дневную дозу опиума в аптеках. «Это была неповторимая практика, существовавшая до Исламской революции, — ведает „Медузе“ иранский доктор Араш Алаеи. — Опиум выдавался на базе строго определенных критериев, включая возраст наркозависимого, а не просто любому желающему. Это давало возможность управлять потоком наркотиков, оградить от их молодежь и посодействовать наркозависимым из малообеспеченной части населения».
А в 1980-х годах совместно с потоком героина из Афганистана страну захлестнула эпидемия ВИЧ. «Некие из моих одноклассников употребляли героин. Почти все погибли — и это сделалось для нас с братом наисильнейшим стимулом начать действовать», — ведает «Медузе» Араш. В 1990-е он совместно с братом Камиаром (имена изменены по просьбе героев) устроил в западно-иранском городке Керманшах бесплатную клинику для наркозависимых и ВИЧ-положительных людей. Потом их «треугольные» поликлиники раскрылись по всей стране и получили признание ВОЗ как передовой способ исцеления и профилактики наркозависимости и ВИЧ. Но с приходом к власти Махмуда Ахмадинежада (президент Ирана с 2005 по 2013 год) Камиара и Араша обвинили в шпионаже и посадили в кутузку. Они вышли на свободу в 2010 и 2011 году, покинули Иран и на данный момент работают в США и Таджикистане. «Позже власть снова поменялась и перед нами извинились. Но в современном Иране вы никогда не понимаете, что случится завтра», — гласит Араш. Ворачиваться они пока не планируют: Араш боится, что опосля посещения Ирана они не сумеют возвратиться назад в США.
Наркоторговцам в Иране угрожала смертная казнь еще до Исламской революции, но случаев ее внедрения сделалось еще больше уже при новейшей, ограниченной власти. И все же, невзирая на строгость иранских законов, в 2009 году 89% всего опиума и 41% всего героина в мире, по данным доклада Amnesty International, изъяли в Иране. В том же году в стране казнили 166 наркоторговцев (43% от всех людей, приговоренных местными судами к смертной экзекуции). К 2018 году ситуация стала лучше только некординально: Иран остается мировым фаворитом по количеству изъятых опиатов (их толика составила 53% от мирового размера). Хотя власти считают огромные партии конфискованных наркотиков показателем удачливости их политики, бессчетные исследования демонстрируют, что изъятие больших партий наркотиков фактически не влияет на их доступность — ведь наркоторговцы учитывают в собственной логистике неминуемый риск того, что какая-то часть их продукта будет найдена и уничтожена властями.
Хотя большая часть афганского героина отчаливает транзитом через Иран в остальные страны (к примеру, в Европу через Турцию), в самом Иране из 3-х миллионов наркопотребителей (общее население страны — практически 81 миллион человек) 67% употребляют конкретно героин. Согласно докладу ООН 2019 года, в Иране самый высочайший уровень опиатной зависимости в мире: в 2015 году героин употребляли 3,3% населения.
Боливия. Листья против порошка
Боливия — одна из 3-х стран-лидеров по производству кокаина, совместно с Колумбией и Перу. Еще она фаворит мира по военным переворотам: в ее 195-летней истории насчитывается не наименее 190 удачных переворотов либо их попыток. В 1980 году власть захватил генерал Луис Гарсиа Меса, воспользовавшийся помощью богатых наркобаронов и беглого нацистского наемника Клауса Барбье. До того, как Колумбия наладила собственное создание кокаина в промышленных масштабах для экспорта, друзья генерала снабжали самого Пабло Эскобара.
Этот режим протянул недолго. Когда на последующий год генерала Меса сдвинул очередной переворот, новейшие боливийские власти пригласили агентов американской антинаркотической службы DEA, чтоб посодействовать им убить плантации коки — растения, из листьев которого готовят наркотик. В 1988-м под давлением Вашингтона Боливия приняла закон 1008, который предугадывал сроки от 10 до 25 лет кутузки за наркоторговлю, вне зависимости от размера. Очень твердые меры были одним из критерий получения денежной помощи от США, которые считают мировой наркотрафик глобальной опасностью для себя.
Правоохранительные органы и армия Боливии уничтожают плантацию коки в местности Чиморе в 600 километрах к юго-западу от столицы страны Ла-Пас. Боливия, 13 января 2013 года
David Mercado / Reuters / Scanpix / LETA
Выполнение критерий закона 1008 осложнялось 2-мя факторами: во-1-х, Боливия — одна из беднейших государств Южной Америки, где практически половина всей рабочей силы занята в натуральном хозяйстве. Не считая того, существенное количество коки выращивалось боливийскими крестьянами для личного употребления в виде листьев, а не кокаина (недавнешние опросы демонстрируют, что 47% обитателей Боливии жуют листья коки — а наркотик употребляют, по данным ООН, лишь 0,34%).
Потому принятый по американской инициативе закон в первую очередь стукнул по самым бедным и социально незащищенным слоям населения, перегрузив судебную и тюремную инфраструктуру. Даже на данный момент, опосля неких реформ, которые провел президент Боливии (в 2006–2019 годах) Эво Моралес, узнаваемый популяризатор обычного употребления коки, в боливийских кутузках посиживают наиболее 18 тыщ заключенных — практически в дважды больше, чем они могут вместить. По данным исследовательского проекта CEDD, изучающего воздействие «войны с наркотиками» на население государств Южной Америки, выше 10% боливийских заключенных осуждены по закону 1008. Большая часть из их — фермеры, маленькие дилеры и перевозчики.
Сингапур. 10 лет за мочу
Пассажиров в аэропорту Сингапура встречает предупреждение, напечатанное прямо на миграционной анкете: «Смертная казнь за наркотрафик». По сингапурским законам обнаружение наркотика в анализах мочи карается тюремным сроком до 10 лет, даже если нарушитель употреблял, к примеру, каннабис там, где это законно. Обладание нелегальными субстанциями в количестве выше определенного предела — к примеру, 30 гр кокаина либо полкило марихуаны — считается контрабандой в большом размере и карается смертной казнью через повешение. В 2019 году в Сингапуре таковым образом, по данным Amnesty International, казнили как минимум 2-ух человек. Правозащитники, вообщем, говорят, что на виселицу в Сингапуре отправляются только маленькие наркокурьеры, а большие избегают наказания.
Правительство Сингапура нередко хвастает, что у их самый маленький уровень наркопотребления в мире. По данным властей, в стране в 2018 году арестовали всего только 3439 человек за правонарушения, связанные с наркотиками (население Сингапура — чуток меньше 6 миллионов человек). В том же году в южноамериканском штате Миннесота, сопоставимом по численности населения, за похожие нарушения задержали больше 20 тыщ человек.
Хотя такое количество задержаний можно употреблять как аргумент в пользу того, что очень репрессивная наркополитика работает (как, к примеру, и в Стране восходящего солнца), исследователи скептически относятся к сиим данным. Сингапурская статистика учитывает лишь тех, кого удалось привлечь к ответственности, тогда как большая часть наркопотребителей остаются непойманными. Тяжело сказать, вправду ли Сингапур успешнее, чем США, в «войне с наркотиками» — либо сингапурские пользователи просто лучше прячутся.
Швеция. Не много потребителей, но много передозировок
Шведская наркополитика — одна из самых серьезных в Евросоюзе. Ее архитектором считается психиатр Нильс Бейерут, который выступал за нулевую терпимость к наркотикам в 1970-е годы. Шведские законы не различают «томные» и «легкие» наркотики, а также квалифицируют как грех не лишь хранение, но и употребление веществ.
В каком-то смысле таковая наркополитика работает. К примеру, в Швеции толика населения, когда-либо пробовавшего нелегальные вещества, достаточно мала. Если, к примеру, во Франции это 45% от опрошенных обитателей, то в Швеции — всего 15,6%. Но есть изюминка. При том, что количество потребителей наркотиков в Швеции относительно невелико, уровень смертности посреди их очень высок. В стране в 2016 году вышло 590 передозировок со смертельным финалом, что практически в 20 раз больше, чем в Португалии — государстве с практически таковой же численностью населения, где хранение и употребление всех наркотиков не считается злодеянием. Опрос потребителей героина в Мальме показал, что почти все из их не вызывают скорую помощь своим друзьям с передозировкой из-за опасений, что их самих задержит правоохранительные органы.
Выдавливание наркопотребления в незаконную сферу приводит к резкому росту преступности. В 2019 году в Швеции вышло 257 преступных разборок со взрывами, по сопоставлению с 162 вариантами год назад. Исследователи отмечают, что, согласно данным шведской правоохранительных органов, большая часть подозреваемых во взрывах имели судимости за наркотики и насилие — при этом по последней мере половина случаев связана с организованной преступностью.
Филиппины. Подкармливать рыбок наркодилерами
В Сингапуре конструктивные способы «войны с наркотиками» осуществляются в рамках закона, хотя и очень грозного. Совершенно другая ситуация у соседей по Юго-Восточной Азии. Намедни выборов в 2016 году будущий президент Филиппин Родриго Дутерте предложил увлекательный план спасения от распространения наркозависимости.
«Забудьте все эти законы о правах человека. Если я окажусь в президентском дворце, я буду созодать то, что делал, когда был мэром, — объявил он массе собственных приверженцев во время предвыборной кампании. — А вы, наркодилеры, бандиты и лоботрясы, лучше убирайтесь отсюда, поэтому что я вас убью. Я вас всех сброшу в Манильскую бухту, рыбок покормить».
С 1988 до 2016 года Дутерте был мэром городка Давао, где заработал репутацию «филиппинского терминатора». В этот период сотки подозреваемых в воровстве, торговле наркотиками и просто беспризорных деток были убиты членами «Эскадрона погибели из Давао» — группировки, в которую входили бывшие полицейские, типо подчинявшиеся конкретно мэру. Дутерте утверждал, что его способы сделали Давао самым неопасным городом в Филиппинах — но, по официальным данным на 2015 год, в городке как и раньше оставался самый высочайший уровень убийств и насилия в стране.
Став президентом, Дутерте немедля масштабировал этот опыт на все Филиппины. В 1-ый же год его работы в ходе «антинаркотических операций», по данным правозащитных организаций, были застрелены на месте не наименее 7 тыщ филиппинцев, в основном из беднейших трущоб. Узнать, вправду ли все эти люди были причастны к торговле наркотиками либо посреди жертв этих бессудных казней оказались и невиновные, уже нереально.
Тело убитого Марсело Сальвадора, которого правоохранительные органы подозревала в употреблении наркотиков, лежит на обочине дороги в Лас-Пиньяс, южном пригороде столицы Филиппин. Приманивала, 5 сентября 2016 года
Aaron Favila / AP / Scanpix / LETA
В 2017 году трое полицейских похитили 17-летнего Киана Делос Сантоса, не имевшего до этого заморочек с правоохранительными органами, и уничтожили выстрелом в голову. Невзирая на то, что, по данным правозащитников, с 2016-го в ходе таковых внесудебных расправ погибло не меньше 27 тыщ человек, публичный резонанс и реакцию властей вызвала лишь погибель Делос Сантоса — и только опосля массовых протестов с ролью церковных священников.
Повлияла ли эта политика наибольшего террора на сохранность в стране? В 1-ый год президентства Родриго Дутерте преступность резко сократилась: количество грабежей свалилось на 34%, угонов каров — на 47%. Подросло лишь количество убийств — на 22,75%. А что вышло, фактически, с большим наркобизнесом? Он ощущает себя отлично, гласит полковник правоохранительных органов Ромео Карамат. Он командовал почти всеми антинаркотическими операциями в Маниле и пригородах, в том числе той, в ходе которой был убит Киан Делос Сантос. Но сейчас Камарат уверен, что все это было напрасно: «Политика устрашения очевидно не сработала», — заявил он в интервью Reuters в феврале 2020 года. Наркотики, по словам Камарата, как и раньше доступны в хоть какое время и в любом количестве.
Если же настоящей целью Родриго Дутерте было не искоренение наркоторговли, а укрепление собственного стиля, в этом он точно преуспел. Судя по социологическим опросам, в 2019 году 79% филиппинцев одобряли деяния президента по борьбе с наркотиками. Наиболее того, первую половину собственного шестилетнего срока Родриго Дутерте окончил с рекордным рейтингом одобрения в истории независящих Филиппин.
Создатель: Нико Воробьев
Редактор: Алексей Ковалев