Умеренный заморский интеллектуал Фрэнсис Фукуяма в конце 80-х снискал всемирную известность благодаря идее «конца истории», типо будущего вослед за концом «прохладной войны». Достаточно скоро выяснилось, что это не совершенно так, но Фукуяма не отчаялся. С поистине японско-американской деловитостью он преобразовал спорность собственной концепции в типичный бизнес, чуть ли не любой год выпуская по работе «Как и в чём я ошибся с концом истории», «Как и в чём я ошибся с концом истории-II» и так дальше. Думаю, по итогам 2020-го почетаемый учёный супруг выпустит блокбастер «Вот это я ошибся так ошибся!».
На острейший штатский конфликт в Белоруссии накладывается интернациональный скандал вокруг отравления А.Навального, который, видимо, совсем поставит крест на «Северном потоке-2». Еще одно обострение в Нагорном Карабахе с прямым ролью турок оказывается вписанным в Южную геополитическую дугу непостоянности от Крыма до Северной Африки, любая из точек которой связана с иной хотя бы одним общим игроком (сначала речь о тех же турках). Про новое усиление обстрелов на украинско-донбасском фронте я даже и не говорю, так обыденной тут стала трагичность. Похоже, южноамериканские президентские выборы, сулящие беспримерные последствия как США, так и всему миру, соединят все жаркие точки в одну, став их суммой и сразу кульминацией.
Почти все специалисты и мещанины, страшась не только лишь слова «3-я глобальная», да и самого мельчайшего намёка на него, молвят: да, непостоянность в мире зашкаливает, и всё же различные его части очень взаимосвязаны и взаимозависимы, чтоб допустить полномасштабный глобальный конфликт.
Любопытно, что буквально так же задумывались намедни Первой мировой. И основания вроде были весомыми.
Довоенная Европа была, по большей части, сосредоточением стран с довольно высочайшим уровнем демократии. В самой, по воззрению современников и потомков, обскурантистской из тогдашних европейских держав, Русской империи, издавались труды Карла Маркса, было общественно-политическое направление под заглавием «законный марксизм», к которому принадлежали такие приметные фигуры, как Николай Бердяев, Миша Туган-Барановский, Сергей Булгаков, Пётр Струве. В Гос Думе действовала фракция РСДРП, распущенная (и то не сходу!) только опосля начала войны и озвучивания большевиками собственной позиции относительно неё. Да и опосля этого в стенках парламента свобода слова не только лишь сохранялась, да и доходила до бреда – самый броский пример именитая речь Пётр Милюкова «Тупость либо измена?», в какой германскими шпионами объявлялись высшие муниципальные руководители и даже императрица (бредовость схожих инсинуаций позднее признавали даже мало-мальски серьёзные русские историки)! Будь кровавая реакционность окаянного королевского режима чуток наиболее ощутимой и, основное, направленной в верное русло – глядишь, и прибили бы тогда щит на ворота Царьграда…
У большинства европейских народов в то время не было зашкаливающей неприязни по отношению друг к другу. Имелись, естественно, бытовые стереотипы (довольно вспомянуть тараканов, которых в Рф называли «пруссаками», а в Пруссии «русаками») – сложившиеся образы представителей различных наций в очах их соседей, не заходившие, вообщем, за рамки умеренного негатива. Но вот концентрированная, мировозренческая, неодолимая ненависть (как, вообщем, и любовь) к тем либо другим государствам, подкреплённая теоретической базой, ещё не была уделом целых наций от мала до велика и от богача до бедняка. Было несколько оборотных примеров – французы, объединённые опосля 1871 года мечтой взять реванш у Германии, малые балканские страны с их исторически сложившимся агрессивным отношением к Турции и Австро-Венгрии. Это и были главные узлы генезиса Первой мировой, опосля которой уже не обожать стали фактически все, фактически всех и фактически в полном составе.
Ещё один пример гармоничности довоенной Европы – то, что её властители, на самом деле дела, являлись одной большенный семьёй в прямом смысле. В наименьшей степени это касалось знати в целом (да и она чуть ли не в полном составе имела общих, пусть и далёких, протцов вроде Рюрика), в большей – правящих династий. При всем этом почти всем представителям августейших династий недостающее количество автохтонной крови не мешало куда больше и поглубже, чем другим «чистопородным» соотечественникам, ощущать сопричастность со собственной государством. Внучка Николая I Анастасия Михайловна, вышедшая замуж за барона Мекленбург-Шверинского и ставшая потом свояченицей кайзера Вильгельма, в годы Первой мировой жила в Риме и демонстративно посещала русское, а не германское посольство.
Бабушка кайзера, британская царица Виктория, чуть ли не чистокровная германка, содействовала росту могущества Английской империи, столкнувшего её в итоге в геополитическом противоборстве с Берлином. А уже много позднее, в 1941 году, греческая царица Фредерика (урождённая принцесса Ганноверская) опосля вторжения вермахта писала своим родителям, что с этого момента германцам обязано быть постыдно глядеть в глаза сынам Эллады. Перечень можно продолжать весьма длительно.
Непременно, заморочек, серьёзных и тотчас глобальных, в той Европе тоже хватало, и от совершенства она была далека. Но в те годы Старенькый Свет, чудилось, уверенно шёл по пути конвергенции, к симбиозу стабильности, благоденствия и мирного развития с демократией и духовным прогрессом. Конкретно что – чудилось. Опосля Первой мировой земной шар вослед за Европой заметался меж крайностями и цивилизационно-мировоззренческими полюсами, как шарик для настольного тенниса по столу.
Очевидно, 3-я глобальная, если она произойдет, технологически, стратегически и геополитически не будет до деталей похожа на собственных предшественниц. Но несхожесть симптомов заболевания, прямо скажем, не гарантия от её появления (тем наиболее почти все считают – она уже идёт) и тем наиболее от болезненности последствий. Тем наиболее гарантией не является формула «все люди братья». Приблизительно со времён Каина и Авеля. Ну и наиболее усмотрительное «все люди друзья» опосля Потаенной Вечери и Гефсиманского сада не совершенно разумеется.