Тема обоюдного признания Северной и Южной Кореями друг дружку в качестве 2-ух независящих суверенных стран, похоже, начинает выходить в мейнстрим политических обсуждений. Тем не наименее не следует гиперболизировать настоящую политическую значимость предлагаемых перемен. Ни о каком примирении меж 2-мя корейскими государствами как и раньше не будет и речи — в первую очередь поэтому, что такое «примирение» смертельно небезопасно как для северокорейской государственности, так и для сложившейся в Северо-Восточной Азии системы интернациональных отношений, пишет Андрей Ланьков, доктор Института Кунмин (Сеул).
В осеннюю пору 2020 года в южнокорейской печати возникли две статьи, поточнее две колонки, написанные 2-мя известными и влиятельными докторами. Южнокорейская институтская публика (в первую очередь историки, социологи, экономисты и спецы по интернациональным отношениям) весьма интенсивно участвует в политике, и почти все из их рассматриваются правящими партиями как «кадровый резерв», как кандидаты на занятие должностей послов и министров в будущих кабинетах.
Колонки, о которых у нас пойдёт речь, написаны людьми, которые находятся на обратных полюсах сегодняшней южнокорейской политики. Это принципиально, ибо Южная Корея — глубоко разделённое общество, где принадлежность к так именуемым консерваторам (либо же к так именуемым прогрессистам) во многом описывает и политические взоры, и круг знакомств, и даже частично образ жизни. Тем не наименее две колонки оказались на удивление похожи друг на друга по собственному основному посылу — хотя высказываемая в их идея до недавнешнего времени числилась полностью крамольной на обоих флангах южнокорейской политики.
Создателем одной из колонок является доктор института Ёнсе Пак Мён-рим — человек, который в современной Корее заслуженно считается одним из ведущих историков ХХ века. Пак Мён-рим в своё время был быстрее умеренным прогрессистом, но с возрастом переместился в правоконсервативный лагерь, хотя занимает там никак не конструктивные позиции. Колонка его возникла в газете «Чунъан ильбо», которая во многом является голосом правоцентристов, респектабельных консерваторов.
Другую колонку, на удивление похожую по содержанию и основному посылу, написал доктор Ким Сан-чжун — социолог, который по собственной известности и научным заслугам, естественно, значительно уступает Пак Мён-риму, но, непременно, является довольно почетаемой академико-политической фигурой на левом, то есть «прогрессистском», фланге южнокорейской политики.
Основное содержание обеих колонок сводится к тому, что настало время признать: Северная и Южная Кореи не являются 2-мя частями разделённой цивилизации и тем наиболее — 2-мя частями 1-го и того же страны.
И Пак Мён-рим, и Ким Сан-чжун молвят, что пора признать действительность и сказать правду: на Корейском полуострове сформировалось два всеполноценных суверенных страны, которые должны строить меж собой дела конкретно так, как, фактически говоря, и полагается строить дела современным суверенным государствам.
Вправду, с формально-юридической точки зрения ситуация на Корейском полуострове смотрится своеобразно. Опосля того как в 1948 году были провозглашены Корейская Народно-Демократическая Республика в северной части полуострова и Республика Корея — в его южной части, оба правительства объявили себя единственно законной властью на всей местности Корейского полуострова. С точки зрения КНДР, власть в Сеуле является не наиболее чем марионеточной администрацией, приведённой к власти южноамериканскими оккупантами. С точки же зрения властей Республики Корея, пхеньянский режим является самопровозглашённым, а его руководители представляют собой группу мятежников и террористов. Очевидно, схожая позиция уже издавна является не наиболее чем дипломатичной фикцией. Тем не наименее отказ от признания иной стороны законной властью окрашивает все виды взаимодействия меж 2-мя корейскими государствами.
До начала 1970-х годов дела меж 2-мя Кореями соответствовали так именуемой «доктрине Хальштейна», в согласовании с которой ни одно зарубежное правительство не могло сразу поддерживать дипломатичные дела и с Сеулом, и с Пхеньяном (схожая схема, к слову сказать, как и раньше существует в отношениях меж Китаем и Тайванем). В те времена установление дипломатичных отношений с Сеулом государством, у которой до этого были дипотношения с Пхеньяном, означало, что дипотношения с Пхеньяном будут автоматом разорваны — и напротив.
Отказ от этого принципа произошёл в начале 1970-х годов, а в 1991 году Северная и Южная Кореи официально вступили в ООН, практически тем признав, что «иная Корея» тоже является суверенной цивилизацией и членом интернационального общества.
Тем не наименее обе стороны и на данный момент время от времени пробуют подчёркивать свои претензии на роль верховной власти на всей местности Кореи. Здесь можно вспомянуть о таковой индивидуальности южнокорейского политического строя, как предназначение символических «губернаторов» северокорейских провинций южнокорейским президентом. Для этих «губернаторов» в северной части Сеула устроен даже особый кабинет, из которого они «как бы управляют» «отторгнутыми» провинциями Севера, то есть той территорией, которая на данный момент контролируется КНДР. С иной стороны, в согласовании с северокорейской Конституцией, прямо до 1972 года числилось, что столицей КНДР является город Сеул, в то время как Пхеньян полагалось разглядывать всего только как временную ставку правительства.
Понятно, что с течением времени страсти 40-х уходили в прошедшее и количество людей, которые всерьёз принимали все описанные выше условности, медлительно и неприклонно сокращалось. Тем не наименее для корейского национализма священной коровой до крайнего времени оставалась мысль о том, что Корея является «разделённой цивилизацией» и что КНДР и Республика Корея, соответственно, не являются вполне независящими и самостоятельными государствами.
Возникновение колонок Пак Мён-рима и Ким Сан-чжуна является признаком того, что тема обоюдного признания Севера и Юга в качестве 2-ух независящих суверенных стран, кажется, начинает выходить в мейнстрим политических обсуждений. В особенности в этом отношении увлекательна колонка, написанная Пак Мён-римом. Во-1-х, сам Пак Мён-рим является человеком, куда наиболее влиятельным в корейском истеблишменте (как прогрессистском, так и ограниченном), чем Ким Сан-чжун. Во-2-х, колонка эта увидела свет в одной из ведущих газет страны. В-3-х, в отличие от Ким Сан-чжуна, который уже не раз гласил о необходимости признать КНДР как отдельную и суверенную страну, Пак Мён-рим выступает по этому вопросцу, кажется, в первый раз.
Понятно, что ни две, ни 20 колонок даже в самых влиятельных изданиях не изменят ничего в одночасье. Понятно, что фикция «разделённой страны» будет существовать ещё достаточно длительно — не в последнюю очередь поэтому, что для почти всех в сегодняшней южнокорейской элите эта фикция является принципиальной частью миропонимания. Но, кажется, мы можем процитировать известного отпрыска турецкоподданного и сказать: «Лёд тронулся!»
Тем не наименее не следует гиперболизировать настоящую политическую значимость предлагаемых перемен, какими бы конструктивными они на данный момент ни казались.
И Пак Мён-рим, и Ким Сан-чжун в собственных колонках отрисовывают идиллическую и благостную картину той ситуации, которая создастся в том случае, если Север и Юг, мол, официально и формально признают друг дружку в качестве 2-ух независящих стран. По их воззрению, опосля этого раскроются доныне неслыханные способности для развития межкорейских контактов и обменов, равно как и для действенного сотрудничества 2-ух государств — приблизительно такие, как те способности, что есть, скажем, в отношениях Стране восходящего солнца и Кореи либо Кореи и Китая. Значительно снизится, по их воззрению, и возможность внутрикорейского конфликта.
Согласиться с оптимизмом Пак Мён-рима и Ким Сан-чжун достаточно трудно. Основная неувязка, которая описывает дела 2-ух корейских стран в целом и политическое поведение Пхеньяна в индивидуальности — это существование большущего и в обозримой перспективе принципно неодолимого разрыва в уровне экономического развития и уровне жизни меж 2-мя корейскими государствами. По уровню доходов на душу населения Северная Корея, по своим же северокорейским данным, отстаёт от Южной Кореи приблизительно в 25 раз. Это самый большенный разрыв по этому показателю, который существует на нашей планетке меж 2-мя странами, имеющими общую сухопутную границу.
Как показал опыт Восточной и Западной Германии, где разрыв был не 25-кратным, а максимум трёхкратным, сам факт его существования является глубоко дестабилизирующим. В своё время идеологи ГДР не просто признали Западную Германию в качестве отдельного суверенного страны, но и чётко заявили, что на германской земле, мол, «сформировалось две цивилизации» — социалистическая и капиталистическая. Эта риторика 2-ух наций позволяла восточноберлинским доктринёрам согласовать действительность с догмами марксизма, но вот на рядового обитателя Восточной Германии она никакого воздействия не оказала. Восточные немцы как и раньше с завистью смотрели на ФРГ и как и раньше не соглашались с тем, что меж ФРГ и, скажем, Кувейтом не существует никакой различия (ведь обе же страны формально числились «просто иными цивилизациями»).
Как понятно, кончилось всё это падением восточногерманского режима и объединением Германии, причём инициатива в этом процессе исходила в первую очередь от восточногерманского населения.
Угроза подобного развития событий существует и на Корейском полуострове — и это событие весьма отлично осознаётся сегодняшней пхеньянской элитой, во многом определяя её поведение. На практике это значит, что управление КНДР, вне зависимости от юридического статуса 2-ух корейских стран, будет и далее проявлять крайнюю осторожность во взаимодействиях с процветающим и симпатичным Югом. По другому говоря, даже если в Сеуле покажется северокорейское посольство, а в Пхеньяне, соответственно, посольство южнокорейское, ни о каких неконтролируемых обменах и близких контактах меж 2-мя корейскими государствами не быть может и речи. Такие контакты безизбежно ведут к распространению в Северной Корее нецензурированной инфы о южнокорейском благоденствии. Эта информация, как справедливо считает сегодняшнее северокорейское управление, является потенциально дестабилизирующей, так что её распространения допускать ни в коем случае недозволено.
Не очень очень формальное признание воздействует и на настоящие дела 2-ух корейских стран. Поддержание определённого уровня напряжённости, пусть и контролируемой, на Корейском полуострове заходит в задачки Пхеньяна и вполне соответствует его длительным интересам. Это дозволяет поддерживать в Северной Корее высочайший мобилизационный дух и увеличивает чувство «осаждённой крепости», которое является актуально принципиальным для выживания сегодняшней северокорейской государственности.
По другому говоря, установление формальных дипотношений лучше, ибо оно является признанием действительности, а признание действительности — дело обычно не плохое. Но ни к какому конструктивному изменению ситуации на Корейском полуострове оно не приведёт.
Ни о каком примирении меж 2-мя корейскими государствами как и раньше не будет и речи — в первую очередь поэтому, что такое «примирение» смертельно небезопасно как для северокорейской государственности, так и для сложившейся в Северо-Восточной Азии системы интернациональных отношений. Быстрее всего, всё по большенному счёту остается так, как оно и было в крайние три десятилетия: периоды относительного и контролируемого сближения будут сменяться периодами трений и напряжённости.
Тем не наименее признание тривиального это постоянно отлично. Так что возникновение в южнокорейском информационном поле этих мыслях не может не веселить.
Андрей Ланьков