Внедрение автоматизации, развитие цифровых технологий и искусственного ума меняют практики производственных и управленческих действий, и это уже начинает сказываться на рынке труда. Исследователи и футурологи всех мастей предсказывают рост безработицы и возникновение «излишних людей», не вписавшихся в новейший технологический уклад. За крайние 18 месяцев вышло несколько переведённых с британского языка книжек, создатели которых отыскивают ответы на новейшие вызовы в сфере занятости населения.
Относительный оптимизм показывает британский экономист, научный сотрудник Баллиол-колледжа Оксфордского института и приглашённый доктор Царского института (Лондон) Дэниел Сасскинд. В его книжке «Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит их страшиться» проводится идея о способности конструктивного взаимодействия человека с миром новейших технологий, если люди научатся и сумеют созодать то, на что не способны машинки: создавать новейших ботов, разрабатывать методы либо работать в гуманитарной сфере, к примеру, в качестве медсестёр, также присматривать за детками, ухаживать за нездоровыми и престарелыми.
В книжке «Изобретая будущее. Посткапитализм и мир без усилий» ультралевые интеллектуалы Ник Срничек и Алекс Уильямс, отдав подабающее критике неолиберализма, нарисовали картину новейшей утопии – красивого новейшего мира, в каком нет места ни труду, ни работе.
Сиим занимаются боты, а все люди получают бесспорный базисный доход (ББД) и ощущают себя полностью вольными.
Новейший уклад обеспечивает «благоденствие всего населения земли и расширение горизонтов его развития».
Доктор антропологии Английской школы экономики Дэвид Гребер в книжке «Бредовая работа. Трактат о распространении глупого труда» обосновывает бесполезность для общества таковых профессий, как корпоративный лоббист, денежный эксперт, «менеджер по менеджменту менеджеров» и так дальше, показывает на разрушительный нрав «бредовой работы» для занимающихся ей людей и общества в целом и призывает устранить эти профессии, а заодно, воспользовавшись развитием больших технологий, – и почти все остальные виды работ, с тем чтоб высвободить людей от необходимости продавать собственный труд и время, посадив их на этот же ББД.
Любая из этих книжек содержит огромное количество примеров и исторических экскурсов, разборов определенных ситуаций. При всем этом создатели, предлагая прагматичные решения трудности «излишних людей», игнорируют как старенькые культурные коды, так и вопросец о гармоническом развитии всего общества.
1-ое, что кидается в глаза, – это отождествление понятий «труд» и «работа», под которой постоянно понималась продажа человеком результатов собственного труда за средства. Ни в какой из перечисленных книжек труд не рассматривается как отдельная ценность, форма самовыражения и социализации человека.
Не вызывает удивления тот факт, что англоязычные создатели игнорируют формулу Фридриха Энгельса «труд сделал из мортышки человека». Но они игнорируют и представление о труде как о одной из основных протестантских добродетелей, лежащих в базе англосаксонской цивилизации.
В книжке Срничка и Уильямса ликвидирование культурного и этического статуса труда подаётся как торжество прогресса и освобождение человека от трудового рабства.
Сасскинд и Гребер признают зависимость людей от работы, но их интересует не психологическое состояние человека, лишённого осмысленного труда, а вопросец организации досуга обречённого на бездельничание «излишнего человека», получающего собственный ББД.
Практически имеется в виду не какая-то созидательная и общественно нужная деятельность, а промышленность развлечений, симулятивный и развращающий нрав которой был описан французским социологом и культурологом Жаном Бодрийяром ещё полста лет вспять. Сейчас плодами её развития (веб, компьютерные игры, социальные сети, киноленты, телесериалы, выборки анекдотов и прочее) можно насладиться не выходя из дома.
В современной системе ценностей получение образования рассматривается не как метод повысить собственный культурный уровень, как «инвестиция в человечий капитал», который позже можно пустить в оборот, продавая собственный труд. А в новеньком мире, зависящем от развития технологий, целью образования названа «удачная конкурентность с машинками», другими словами овладение способностями, которыми машинки ещё не владеют.
О общей эрудиции и развитии мышления речь совершенно не идёт. В данной для нас связи увлекателен пример, который приводит Сасскинд, критикуя современный подход к преподаванию арифметики. По его словам, «почти все задачки, решаемые учениками средней школы, а то и институтов, сейчас можно решить при помощи таковых приложений, как PhotoMath и Socratic: сфотографируйте написанную либо написанную от руки задачку при помощи телефона – и эти приложения её одномоментно просканируют и выдадут для вас ответ».
Кто будет разрабатывать методы для всех этих восхитительных приложений, если не учить юных людей мыслить и решать задачки, Сасскинда, похоже, не интересует. Хотя значимая часть его книжки посвящена не простым пользователям, а продвинутым спецам, способным соперничать с машинками.
Сейчас фиксируется большое отличие в организации процесса обучения в элитных и обыденных американских школах: в первых запрещены девайсы, для их свойственны маленькие классы, серьёзная учебная перегрузка, жёсткая дисциплина и плотный контроль со стороны педагогов; вторым присущи облегчённая программка и маленький уровень дисциплины.
Суля по всему, эти традиции сохранятся и в приближающемся цифровом будущем. Какую-то часть юных людей придётся развивать и учить мыслить, по другому весьма скоро некоторому будет проектировать ботов, выдумывать управляющие ими методы, расширять инструментарий искусственного ума и учить последующие поколения продвинутой молодёжи.
Что касается малышей «излишних людей», для их довольно обыденных школ с необременительным учебным действием и дистанционного образования. Учить их чему-то всерьёз и продвигать более способных, как это случается на данный момент, нет никакого смысла, так как по мере развития технологий количество рабочих мест будет сокращаться.
Гребер тщательно обрисовывает, как сейчас для окончивших институты отпрысков элитных семейств создаются «бредовые» рабочие места в приличных корпорациях, чтоб с течением времени они могли войти в советы директоров либо занять остальные руководящие посты. Нет оснований считать, что с развитием технологий что-то тут поменяется.
Если на данный момент способные юные люди из различных слоёв общества ещё имеют шансы создать какую-то карьеру, то в механизированном цифровом будущем они будут лишены таковой способности.
Существующая соц сегрегация будет углубляться за счёт образовательных барьеров.
Как показывает Сасскинд, «нынешнее неравенство – это родовые схватки завтрашней технологической безработицы», в критериях которой определённая часть общества «не получит совершенно ничего», не считая несчастного ББД и дешёвых развлечений.
Признавая, что «труд – это не попросту средство заработка, да и движение к определённой цели», Сасскинд делает очень противный вывод: «…Мир с наименьшим количеством рабочих мест будет миром с наименьшим количеством целей». Другими словами жизнь большинства людей будет лишена серьёзного целеполагания.
Эта оценка перекликается с тем, о чём несколько годов назад предупреждал израильский историк Ной Харари. По его словам, развитие технологий приведёт к подмене человека сверхчеловеком, либо «homo deus» («человек божественный»), наделённым сверхъестественными возможностями, но сразу значимая часть людей «утратит способность придавать смысл своей жизни».
Сасскинд как бы готов согласиться, что «работа преследует не только лишь экономические цели», но здесь же делает упор на том, что «экономические аргументы в защиту мира труда звучат неубедительно».
Потому он считает, что роль «заступника труда» может взять на себя правительство. Но не для того, чтоб поменять направление движения, а чтоб «создать путь к миру без работы очень гладким» и «удержать наше общество от распада», другими словами от мятежа.
Эти рассуждения полны лукавства, тем наиболее что хозяева средств и технологий в лице основоположника Давосского форума Клауса Шваба прямо молвят о том, что не страны, а «наикрупнейшие транснациональные компании (ТНК) должны взять на себя ответственность» за состояние социума.
О том, как это будет смотреться на самом деле, можно судить по тому, что происходило на Давосском форуме в 2019 году: на общественных заседаниях представители больших компаний рассуждали о необходимости сдерживать «нехорошие социальные последствия внедрения искусственного ума и автоматизации», а в кулуарах признавались в стремлении резвее заавтоматизировать свои компании, чтоб обогнать соперников и уменьшить растраты, связанные с зарплатами, страховками и иными расходами, касающимися служащих компаний.
В сухом остатке выходит, что ТНК будут богатеть, а рядовые граждане – терять работу и влачить жалкое существование без целей, смысла и надежды на наилучшее будущее для собственных малышей.
Популярность идеи о внедрении ББД свидетельствует о том, что работающие люди в массе собственной стают не необходимы современной экономике. Эту ординарную правду создатели обсуждаемых книжек упаковывают в рассуждения, что уже «в ближнем будущем развитие технологий дозволит создавать добавочный продукт, достаточный для решения заморочек продуктовой сохранности и поддержания благосостояния всего общества».
Беря во внимание многолетнюю практику использования в США пособий для бедных слоёв населения (велфер), несложно предугадать, что внедрение ББД приведёт к разложению и фрустрации значимой части общества.
Вослед за целями и смыслом из жизни людей пропадут такие понятия, как свобода, независимость и самоуважение, а разрушение института социализации в виде совместной работы станет предпосылкой атомизации общества.
Полная разобщённость и зависимость людей от страны либо ТНК создадут предпосылки для манипуляций, сворачивания соц программ и понижения ББД. А это повлечёт за собой углубление фрустрации и, как следствие, падение рождаемости, что полностью соответствует стратегии концентрации производства и капитала и минимизации затратных расходов.
Другой проект сокращения рабочего времени и высвобождения ресурсов для увеличения уровня образования, спорта и остальных форм гармонического развития всех членов общества так и остался нереализованным.
Сначала 1930-х годов о способности такового развития событий гласил британский экономист Джон Мейнард Кейнс. По его расчётам, к концу XX века технологии должны были добиться такового уровня, чтоб это позволило ввести в развитых капиталистических странах 15-часовую рабочую недельку.
О том же сначала 1950-х задумывалось управление СССР, подсчитывая, на сколько часов можно уменьшить рабочую нагрузку, чтоб без вреда для промышленного развития обеспечить досуг для измученного войной и послевоенным восстановлением населения: выслать его в вечерние школы и университеты, библиотеки, дома культуры и на стадионы.
Воплотить эти планы не удалось: все ресурсы съела гонка вооружений. За счёт полуфиктивной занятости людей (недостатка рабочих мест не было, зато была уголовная статья за тунеядство), привычки к чтению и престижности высшего образования в СССР удавалось поддерживать довольно высочайший уровень социализации и культурного развития.
Перестройка, шоковые реформы 1990-х, хамское воровство элит, бедность и безработица сломали культурный код, базировавшийся на почтении к человеку труда. В итоге, как показала ситуация с эпидемией коронавируса, значимая часть населения уже не в состоянии рассчитывать на себя и готова принять ББД либо всякую другую подачку от страны.