Фото отсюда
Как тяжко мне существовать
На родине моей.
Я не умею продавать
Продукты и друзей,
Я не умею подавать
На блюдечке себя,
И не умею целовать
Кого-либо — не любя.
От боли звучно не кричу —
Я всё стерплю, ей-ей,
Но от обиды не молчу
(Не только лишь от собственной),
И не закапываюсь в ересь,
Вливаясь в большая часть.
Чужое горе — это ножик
Для сердца моего.
Ну, словом либо я не тот,
Либо вокруг не те.
Несправедливость не гнетёт
Ни взрослых, ни малышей,
Они с неправдою срослись,
Им мир таковой хорош,
А тот, кому Добро есть Жизнь,
Зовётся «просто лох».
Я не встреваю в дележи
И злости не таю.
И не топчу чужую жизнь
(А топчут только мою).
Вокруг беснуется люд,
Гребёт к для себя сполна,
А мне бы лишь бутерброд
Да чуточку вина,
В мороз очаг и в бурю кров,
Да синеву небес,
А рядом дружбу и любовь,
Ну как можно — без? —
Чтоб противиться грозе.
А звёздам слать привет.
Но ни возлюбленной, ни друзей
Как не было — так нет.
Пусть в строки сложатся слова.
Но это — в пустоте.
А жизнь сминают жернова:
Не те вокруг…не те…
Как жерновам молоть просто,
Течёт стихов ручей,
Не понимаю: мУкой ли? мукОй?
Но для чего же? Для чего?
Здесь нет любви, а если ожидают,
То только — в сковороду.
А то, что «родиной» зовут —
Всего только дверь в аду.