©North Wind Picture Archives/Vostock Photo
Осуществленная полтора века вспять продажа русских владений на южноамериканском материке до сего времени вызывает споры и исторические дискуссии. Спорят полностью обо всех параметрах – от суммы до коррупционного шлейфа – той сделки, что имела в итоге без преувеличения геополитические последствия. Вправду, останься Аляска в руках Рф, и история XX века могла бы пойти другим методом. Но ее продали, и «Профиль» попробует разобраться, почему, рассмотрев вопросец под другим углом.
Никакой геополитики
Для начала отметим основополагающий факт – именитая Русско-американская компания (РАК) создавалась и осваивала Аляску в чисто коммерческих целях. Прибыль от торговли мехами была главной и, в сути, единственной целью в той давнешней эпопее, начавшейся 222 года вспять, когда правитель Павел I готовил указ о учреждении компании.
Создатели, акционеры, первопроходцы, мореплаватели и работники – все участники РАК «под Высоким Его Правительского Величества покровительством Русской Американской компании» участвовали конкретно в коммерческом предприятии. Не случаем с созданием РАК связана и 1-ая эмиссия акций в российскей истории. Ранее схожих компаний в Рф не учреждали, акционерное законодательство отсутствовало, и указ правителя Павла I, создавший компанию 8 июля 1799 года, был обязан отдать самое 1-ое в Рф подробное описание сути акций и акционерного капитала: «Составя настоящий баланс общему совокупному имуществу, как то в судах, товарах, заведениях и в прочем, и разделя всю сумму на число акций…»
Еще Екатерина II верно отделила муниципальную экспансию в тихоокеанском регионе от коммерческой деятельности там же: «Почти все распространение в Тихом море не принесет жестких польз. Вести торговлю – дело другое, овладеть – дело другое».
Не то чтоб российские монархи не желали расширения владений на берегах Тихого океана, но они понимали всю сложность логистики для обратной стороны земного шара. Напомним, что в ту эру, два с излишним века вспять, еще не было трансконтинентальных стальных дорог и хоть какое сухопутное перемещение грузов из Европейской Рф на Далекий Восток занимало минимум два года при страшенной цены. Морская перевозка была в прямом смысле на порядок дешевле, но в эру паруса кругосветное путешествие из Петербурга к Аляске и назад по трудности полностью можно считать аналогом современных полетов в космос.
Словом, два века вспять неважно какая экспансия Рф на Тихом океане упиралась в страшные задачи логистики и поэтому становилась вероятна только в случае резвого получения очень значимой прибыли при минимуме издержек. Но коммерческая прибыль, как понятно, невозможна без рынка – даже золото ничего не стоит, если нет готовых и желающих его приобрести. И вот с рынками сбыта для плодов Российской Америки вопросец как раз не полностью очевиден. Попробуем его разобрать.
Испанский сапог на Аляске
Общеизвестно, что основным продуктом Аляски были меха. Обычно этого довольно для простого умозаключения – дескать, первопроходцы Российской Америки охотились на пушного зверька и продавали его ценный мех негоциантам, которые доходно сбывали его кое-где в богатой Европе.
В действительности европейский рынок никак не рассматривался как основной при учреждении РАК. Не случаем в основополагающем указе Павла I посреди списка основных приемуществ для покорителей Аляски значилось право «создавать мореплавание ко всем близлежащим народам и иметь торговлю со всеми около лежащими Державами».
Конкретно так, «Державами», с большенный буковкы. И таковых в Тихоокеанском регионе тогда было три, и все три вправду державы с большенный буковкы: Китай, Япония и… Испания. Притом 1-ая и крайняя – Китай и Испания – в ту эру были воистину глобальными державами планетарного значения.
Население Китая к началу XIX века превысило 300 млн и составляло третья часть населения Земли – это больше, чем толика китайцев на нашей планетке сейчас! Китай, поточнее, маньчжуро-китайская империя Цин, охватывавшая тогда Вьетнам, Непал, Монголию, весь Корейский полуостров и даже полуостров Сахалин, была наикрупнейшей экономикой мира – китайские шелк, фарфор и чай были тогда одними из самых нужных и выгодных в интернациональной торговле. По оценкам историков, толика китайских продуктов на международном рынке два с излишним столетия вспять была никак не ниже, чем сейчас, когда Китай является общепризнанной «мировой фабрикой».
Хуан Франсиско Бодега-и-Куадра
The Picture Art Collection/Vostock Photo
Но ведь и Испания к началу XIX века – это совсем не та умеренная страна на окраине Европы, к которой мы привыкли сейчас. В ту эру это воистину глобальная империя, обхватывающая практически всю Южную Америку и значительную часть Северной. Показательно, что Испанская империя тогда оказалась единственной державой, которая реально обеспокоилась продвижением российских на Аляску.
Ровно за два десятилетия до учреждения Русско-американской компании, в 1779 году, два испанских капитана с иберийскими вычурными именами – Игнасио де Артеаги-и-Басана и Хуан Франсиско Бодеги-и-Куадра – объявили территорией Испании континентальный сберегал Аляски, который лежит около Алеутского архипелага. Оба капитана плыли от тогда испанской Калифорнии далековато на север, на Аляску, конкретно в связи со слухами о российском проникновении на земли Америки.
Испанцы желали обогнать российских и застолбить за собой те земли, их корветы шли в полной готовности повстречать российских и вести войну с ними за Аляску. Тогда из-за огромности пространств северной части Тихоокеанского региона русско-испанская война за Аляску не случилась – потенциальные противники просто не отыскали друг дружку на циклопических просторах еще малоисследованного материка и океана.
К слову, то несостоявшееся русско-испанское противоборство за Аляску припоминает сегодняшнюю геополитическую ситуацию вокруг Арктики с ее уже известными, но еще неосвоенными богатствами и возможной схваткой глобальных держав за арктические ресурсы.
Священные шкурки каланов
Итак, Российская Америка, по сути весьма дальная от европейских рынков, в момент собственного появления имела под боком потенциально весьма емкие рынки. Большой имперский Китай, гигантскую Испанскую империю в обеих Америках и небольшую в сопоставлении с ними, но тоже импозантную по европейским масштабам Японию (к финалу XVIII века ее население приравнивалось популяции Франции, наикрупнейшей державы Западной Европы).
Добавим, что Испанская империя (ее колонии в Южной Америке) – это в ту эру к тому же добыча практически 90% серебра, обращавшегося на планетке. Серебро тогда было основой валютной системы всех государств, вся интернациональная торговля базировалась на этом сплаве. И, к слову, не наименее трети того испанского серебра в итоге оказывалось в Китае как плата за размеренно нужные продукты. Другими словами Русско-американская компания вначале создавалась весьма близко – повторим, близко по меркам планетки – к богатейшим рынкам той эры и к главным потокам серебра.
Создание серебра в Чили, 1824 год
Peter Schmidtmeyer/Kings College London/Mary Evans/Vostock Photo
Еще важный фактор: Европа в XVIII веке – это ведь не только лишь прогресс и просвещение, это к тому же неизменные войны, несильно содействующие размеренной торговле таковым элитным продуктом, как дорогие меха. Зато Китай, Латинская Америка и Япония – это как раз те регионы, которым посчастливилось прожить весь XVIII век без больших разорительных войн и даже практически без сколь-либо приметных внутренних потрясений. Другими словами три державы Тихоокеанского региона, на взор хоть какого знатока и аналитика начала XIX века, оценивались как очень богатые рынки, за сотку лет стабильности накопившие большие вольные капиталы, с элитой, готовой потреблять самые дорогие продукты.
Тут поясним, что экспортные меха Аляски были не попросту обыкновенной пушниной. Основным продуктом РАК являлся «морской бобр», как наши праотцы назвали каланов. Каланий мех, позволяющий выживать в ледяной воде, неповторимо плотный – до 45 тыс. длинноватых волосинок на квадратный сантиметр! К началу XIX века мировой рынок пушнины уже «распробовал» морского бобра и ценил его выше всех других мехов.
Два столетия вспять отменная шкура морского бобра равнялась цены 50 соболей, либо сотки лисиц, либо 5 тыщ белок! В столичном Петербурге эры Пушкина (вспомяните «Евгения Онегина»: «Морозной пылью серебрится его бобровый воротник…» – это никак не про обыденного речного бобра) за шкуру калана с Аляски платили 400 руб. Отдельные самцы каланов достигали таковых огромных размеров и владели таковым густым и длинноватым мехом, что их продавали и за тыщу серебряных целковых. Для сопоставления: крепостной человек в ту эру стоил в разы дешевле, не дороже 200 руб.
Но РАК, добывая аляскинских бобров-каланов, гналась никак не за русским рублем. Если мы поглядим статистику ее торговли на пике расцвета, то увидим поразительные числа. К примеру, в 1826 году на Аляске добыли 1749 шкур калана, из их 1054 продали в Китай. В том же году Китай купил наиболее 27 тыс., либо практически 90% шкурок морских котиков, добытых на Российской Аляске.
К началу XIX века мех калана, либо морского бобра ценился выше всех других мехов
Archivist2/Vostock Photo
Бизнес по-королевски
Если для компании себестоимость средней шкуры морского бобра составляла 27–28 руб. со всеми расходами на добычу и транспортировку, то на российском Далеком Востоке она стоила 100–150 руб., а в европейской части Рф уже все 400. Но негоцианты из Китая давали за нее или от 500 руб., или полтора центнера первосортного чая – в европейской Рф таковой чайный груз стоил уже не наименее 900 руб. Словом, обеспеченный и людный Китай вначале занимал самую импозантную долю – в различные годы от 25% до 60% – в торговых оборотах РАК. Не напрасно известный мореход Крузенштерн прямо писал, что «торговля Американской компании не быть может в расцветающем состоянии без торговли с Китаем».
Напомним, что по сводному генеральному балансу на 1 января 1801 года все 1723 акции компании стоили 6 422 086 руб. 21 коп. – РАК была самой дорогой личной компанией в истории Рф. При всем этом на начало XIX века у российскей элиты наблюдалась откровенная эйфория по поводу ее перспектив и возможных прибылей. В 1802-м в число акционеров компании, приобретя ее ценных бумаг на 10 тыс. руб., официально вступил сам правитель Александр I.
«Мне очень приятно будет, если пример мой, усилив общее доверие к сему заведению, поближе ознакомит личных людей с сею новою отраслью российскей индустрии, соединяющей внутри себя настолько тесновато личные выгоды с полезностями страны», – пояснял по этому поводу монарх. Королевский пример оказался заразен, и скоро акционерами РАК стали самые именитые и богатые аристократы Рф – Голицыны, Волконские, Долгоруковы, Юсуповы, Строгановы. Посреди акционеров оказались также мама и супруга Александра I.
При всем этом перспективы компании были тесновато увязаны с политикой русского страны на Далеком Востоке. Подготовка первого кругосветного плавания наших кораблей (известный вояж упомянутого выше Крузенштерна 1803–1806 гг.), большое посольство в Китай в 1805-м – все это производилось конкретно для развития РАК и ее коммерции, «соединяющей внутри себя личные выгоды с полезностями страны».
Николай Резанов
Heritage Image Partnership Ltd/Vostock Photo
Совершенно не случаем на кораблях первой российской кругосветки плыл на Аляску один из управляющих и огромнейших акционеров компании, а по совместительству 1-ый российский засол в Японию и Латинскую Америку, камергер (т. е. генерал-майор) Николай Резанов. Почти всем его биография в романтичном варианте знакома по пользующейся популярностью рок-опере «Юнона и Авось». Фактически, бригантина «Юнона» и тендер «Авось» – это суда Русско-американской компании, а все дипломатичные визиты командора Резанова в Японию и Калифорнию делались конкретно в целях продвижения и развития коммерции РАК. Если с Китаем у Рф имелись еще с XVII века давнешние торговые соглашения, то Япония и испанские колонии Америки были официально закрыты для хоть какой коммерции с иноземцами.
Жители страны восходящего солнца изолировались от мира сами, а испанские колонии от всех наружных негоциантов берегла ревнивая метрополия. Направляя к берегам Тихого океана собственного камергера, правитель Александр I очевидно рассчитывал открыть эти рынки для РАК. Описывая собственный визит и «исходный опыт торговли с Калифорниею», Резанов доносил в Петербург, что «каждогодно может торг выполняться по малой мере на миллион рублей, и южноамериканские наши области не будут иметь недочета».
В испанских колониях Северной и Южной Америки в интересах РАК планировали брать продовольствие. Как рынок сбыта аляскинской пушнины эти регионы тоже были небезынтересны – за два прошлых века без войн там образовалась очень богатая региональная элита. Морской бобр же, повторим, был тогда конкретно элитным, престижным продуктом – его брали не только лишь ради тепла, но ради статуса. Буквально так сибирские соболя охотно брали на горячем Арабском Востоке, а меха Аляски находили сбыт и в субтропическом Кантоне (Гуанчжоу), единственном открытом для зарубежной торговли морском порту Китая той эры.
Деградация Новейшего Света
Итак, резюмируем – рынок Европы был никак не единственным и даже не основным для сбыта меховых продуктов Российской Америки. Самую важную роль играл рынок Китая, а при учреждении компании имелись и далековато идущие планы на рынки Стране восходящего солнца и большой испанской Америки. В архивах РАК и МИД Русской империи сохранилось много документов о переговорах с Мадридом и дипломатичных попытках «открыть торговлю с восточными портами испанских владений в Новеньком Свете».
Невзирая на вялое сопротивление испанской метрополии, это практически удалось – в 1-й половине XIX века корабли РАК не раз прогуливались вести торговлю даже еще южнее Калифорнии, в порты Перу и Чили. Но соблазнительный рынок испанской Южной Америки нежданно – и по историческим меркам быстро – пропал уже при Александре I.
В 1807 году Наполеон оккупировал Испанию, скоро низложив с трона ее монархов. Такие потрясения метрополии привели к тому, что обычно именуют войной за независимость испанских колоний в Америке – практически два десятилетия жестокой резни. Там тогда и бунтовавшие против метрополии креолы схватились с индейцами, которые не то чтоб очень обожали дальних испанских Бурбонов, зато уж весьма обоснованно терпеть не могли соседей-креолов. Под конец латиноамериканские генералы-освободители закономерно перевоплотился в полевых командиров и кондотьеров, беспринципиально дерущихся вместе за власть.
Уже в 20-е гг. XIX века некогда единая испанская Америка перевоплотился в два 10-ка непризнанных либо отчасти общепризнанных стран, нестабильных снутри, раздираемых переворотами и бунтами, да к тому же соперничающих за неустоявшиеся границы. Утраты войны за независимость были ужасными – к примеру, на территориях Венесуэлы, Колумбии, Эквадора и Панамы за два десятилетия войны погибло 600 тыс. человек, либо 18% населения. Утраты в других регионах Латинской Америки были немногим меньше – всюду они в относительных цифрах в разы, а то и на порядок превосходили утраты Западной Европы от всех Наполеоновских войн. Не напрасно, например, в Чили один из самых длинноватых шагов войны за независимость называют Guerra a Muerte («Война на измор»).
Чилийская война за независимость, 1817 год
DeAgostini/SuperStock/Vostock Photo
Российские свидетели сходу отметили экономический упадок бывших колоний Испании по итогам таковой «освободительной» войны. Отто Коцебу, три раза ходивший под парусами вокруг света, с Балтики на Аляску и назад, так описывал свои воспоминания 1824 года от третьего посещения портов Латинской Америки: «В настолько богатых до этого домах я увидел признаки обнищания. Бессчетная серебряная посуда, которая восемь годов назад имелась даже у бедных обитателей, сейчас совсем пропала, ее поменял твердый фаянс. Мои хозяева горько сетовали на войну, которая неистовствовала тут во всей собственной мерзкой беспощадности, совсем разорив богатейшие семьи».
В итоге Латинская Америка еще могла служить источником хлеба для Российской Аляски, но возможный пользователь элитных мехов в том регионе пропал, разоренный войной. Вприбавок Наша родина все следующие десятилетия при Николае I, руководствуясь принципами монархического легитимизма, к тому же не признавала образовавшиеся в Америке республики, что тоже не содействовало хоть какой российской коммерции в Новеньком Свете.
Китайские порухи
Практически следом за исчезнувшим рынком Латинской Америки для элитных продуктов Аляски стал схлопываться и богатейший рынок Китая. Если на начало XIX века Поднебесная была самым людным и богатейшим государством планетки, издавна не знавшим войн, то к середине того столетия все поменялось полностью.
Прошла целая серия опиумных войн Великобритании и Франции против Китая. Европейские пароходы и новейшие ружья открыли китайский рынок – в том числе для законной торговли опиумом. Если ранее в Китае за счет торговли шелком, чаем и фарфором проходило скопление серебра, то к середине XIX века драгоценный металл интенсивно утекал из Поднебесной в обмен на привозимый европейскими негоциантами опиум.
Посреди XIX века Китай проиграл Великобритании и Франции две опиумные войны
Lebrecht Music & Arts/Vostock Photo
Наркоторговля тогда различалась воистину фабричным размахом. Еще до всех опиумных войн, в 1837-м, британцы ввезли в Китай 2535 тонн наркотика из Индии, выручив за него 592 тонны серебра. Но не считая британцев в наркоторговле подвизались и америкосы, перепродававшие китайцам наиболее дешевенький и наименее высококачественный турецкий опиум, и остальные европейские торговцы. Всего же в 1837 году в обмен на опиум из Китая утекло выше 1200 тонн серебра. Вымывание из страны серебряной монеты перекашивало всю экономическую и финансовую систему Китая, вызывая катастрофическое удорожание серебра и, как следствие, резкий рост налогового бремени и понижение уровня жизни главный массы населения, в быту пользовавшегося маленькой медной монетой, но платившего подати серебром.
Сразу с опиумными войнами (в 1860-м британцы и французы даже захватили Пекин) злосчастный Китай охватила кровопролитная штатская война – местные конфуцианцы вели войны с местными христианами-тайпинами. Полтора десятилетия на берегах Янцзы и Хуанхэ практически существовали два сошедшихся в смертельной схватке страны и еще дюжина мятежных либо сепаратистских образований. В итоге имперским властям Пекина удалось подавить всех внутренних врагов и подписать мирные соглашения с наружными неприятелями, но Китай за те десятилетия растерял, по различным оценкам, до 30–40 млн человек и на все последующее столетие впал в затяжной цивилизационный кризис.
Параллельно политическим Поднебесную сотряс и глобальный природный катастрофа – в 1855 году опосля многодневных проливных дождиков река Хуанхэ сменила русло, проложив выход к морю на 400 км севернее прежнего устья. Это единственный за почти все века вариант, когда одна из величавых рек мира так резко изменила свое течение, как если б Волга вдруг потекла не в Каспийское, а в Азовское море. Природная трагедия в итоге загубила еще 7 млн человек, разрушила всю ирригационную систему Северного Китая, вызвав новейший всплеск бунтов и мятежей.
Аляска по схожей стоимости
Разумеется, что на фоне таковых событий китайский рынок не то чтоб пропал – Поднебесная все еще оставалась огромным людным государством, – но очень ужался, в особенности в плане употребления элитных продуктов. К примеру, морских бобров Аляски.
Архивы РАК демонстрируют, что с 1845 года ранее практически ажиотажный спрос китайцев на элитные меха начинает резко падать. Так, в 1844 году РАК продала в Китай пушнины на 259 тыс. руб., а в 1851-м – всего на 196 тыс. Компания пробовала маневрировать, отыскивать новейшие пути и рынки сбыта – к примеру, продавать мех в Китай через Шанхай, открывшийся для европейской торговли по итогам опиумных войн.
Но неудача не приходит одна – наряду с падением спроса на элитные меха в Китае осложнилась для компании и ситуация с торговлей чаем. То был главный продукт, кроме серебра, получаемый от китайцев в обмен на морских бобров Аляски. Но опосля присоединения к Рф земель на Амуре в 1858 году российскее купечество все наиболее интенсивно соперничало с полугосударственной РАК на чайном рынке. К тому же в рамках либерализации наружной торговли правитель Александр II отменил ранее существовавший запрет на ввоз чая в Россию из государств Европы. Все это в итоге подорвало не только лишь меховые, да и чайные прибыли Русско-американской компании.
Вприбавок к середине XIX века начались и внутренние потрясения в Стране восходящего солнца – от вооруженных экспедиций флотов США, Британии и Франции до внутренних мятежей, скоро приведших к революции Мэйдзи и штатской войне. Словом, в те годы возможный японский рынок для сбыта дорогих продуктов смотрелся никак не оптимистичнее китайского.
Итак, резюмируем. Именитая РАК вначале создавалась для торговли на 2-ух обычных рынках – в Европе (включая Европейскую Россию) и Китае. При всем этом на момент сотворения компании и вхождения в число ее акционеров российских царей в качестве многообещающих рассматривались рынки Стране восходящего солнца и испанской Америки. Как досадно бы это не звучало, спустя половину столетия, в 60-е годы XIX века, сделалось разумеется, что из 4 рынков, на которые вначале нацеливались торговцы элитными мехами Российской Аляски, три просто пропали.
В таковых критериях и было принято решение реализовать вначале коммерческое предприятие. При всем этом, беря во внимание практику той эры, недозволено сказать, что Аляску продали недорого, – за нее в 1867 году выручили 7,2 млн баксов. Не прошло и 3-х лет, как в Америке свершилась подобная сделка – «Компания Гудзонова залива», тоже торговавшая мехами и весьма схожая на РАК, продала большие земли на северо-западе Канады, по площади куда больше Российской Аляски, за эквивалент 2 млн баксов.
Можно еще длительно дискуссировать, как сделка по уступке Российской Америки была принужденной и обоснованной, имелся ли там след коррупции и т. п. Как досадно бы это не звучало, раскинувшаяся на европейских и азиатских просторах Русская империя не потянула 3-ий материк по массе обстоятельств. К тому же «матерая земля Северо-Восточной Америки» (так в учредительном указе Павла I именовалась Аляска) вначале рассматривалась только в виде коммерческого компании.
Трудно ждать от людей XIX века, чтоб они мыслили геополитическими категориями ракетно-ядерной эпохи. Они и не мыслили, потому, как прибыли просели без перспектив роста, Аляску и продали – по меркам той эры, за полностью благопристойную стоимость на схожий коммерческий продукт.