В погоне за конкретными результатами в виде экономических показателей, реализации крупных проектов и итогов выборов руководство России перестало держать руку на пульсе страны. Шанс на восстановление доверия граждан через общую мобилизацию для борьбы с эпидемией COVID-19 упущен. Путинское большинство превратилось в «глубинный народ», живущий своей, непонятной обитателям Кремля жизнью. В дополнение к привычным противопоставлениям левые – правые, консерваторы – прогрессисты, демократы – сталинисты добавились новые линии раскола: коронабесы – коронадиссиденты и прививочники– антиваксеры. И все они недовольны лицемерием и нерешительностью власти.
Если смотреть на происходящее через призму макроэкономических отчётов, статистики и опросов общественного мнения, ситуация выглядит более-менее пристойно. Экономика растёт, профицит бюджета за три квартала этого года приблизился к 1,5 трлн рублей, медианные зарплаты выросли в третьем квартале на 9,2 процента, превысив в абсолютном выражении 55 тыс. рублей, число безработных снизилось до 4,9 процента, большая часть населения с пониманием относится к мерам, принимаемым в борьбе с эпидемией COVID-19.
Благостную картину портят инфляция, уже почти в два раза превысившая целевые показатели этого года (7,4–7,9 вместо ожидавшихся 4 процентов), и рост цен на продукты, который в разы больше инфляции. А также тот факт, что неплохой показатель роста медианного дохода сформирован за счёт сферы IT-технологий, зарплаты в которой выше, чем в других областях, в 5–10 раз. Но главное – это психологическая усталость и безысходность, которые испытывают 65 процентов опрошенных. И дело тут не только в эпидемии коронавируса.
Позитивная энергетика, источником которой были перемены, связанные с именем Владимира Путина (вставание с колен, перезапуск предприятий, повышение авторитета армии, умиротворение Чечни, рост зарплат и многое другое), начала исчезать из жизни социума задолго до эпидемии COVID-19. Первым по ней ударил кризис 2008–2010 годов. Приток позитивной энергии, связанный с «крымским консенсусом», был нивелирован невнятной политикой в отношении Украины и экономическим спадом, спровоцированным в конце 2014 года двукратным падением курса рубля. Завершающим аккордом стала пенсионная реформа, разрушившая легенду о Путине как о лидере, который «представляет во власти интересы простых людей».
Начавшаяся в 2020 году эпидемия сыграла роль катализатора упаднических настроений.
На их возгонку работает и информационный поток, в котором доминируют всё тот же ковид и новости, вызывающие устойчивые ассоциации с 90-ми: падающие самолёты, взрывы газа, падение рождаемости, стрельба в школах и вузах, межнациональные конфликты, пытки в местах заключения, регулярные задержания членов исламистских группировок, свидетельствующие об активизации экстремистского подполья.
Сходство дополняют победный марш талибов* (движение запрещено в России) в Афганистане и очередной виток борьбы за самостийность Татарстана, отказавшегося изменить статус президента на звание главы республики. Есть и некоторые различия: вместо войны на Северном Кавказе – стрельба в Донбассе и районе Нагорного Карабаха, вместо похоронок из Чечни – пугающие цифры смертности от ковида. Нельзя сказать, что все граждане пристально следят за этими политическими сюжетами, но волны пессимизма, исходящие из огромного информационного пузыря, создают соответствующий фон.
Разумеется, таким настроениям подвержены не все, но в 90-е было точно так же: кто-то преуспевал и наслаждался открывшимися возможностями, кто-то с трудом выживал, проклиная свободу и демократию. Сегодня средний уровень жизни несколько выше, но раскол на две непересекающиеся страты тот же: одни вакцинируются, чтобы работать, другие – чтобы ходить в рестораны и ездить на курорты.
Внешние угрозы и тектонические сдвиги, происходящие сегодня в мировой политике, практически не осознаются большей частью населения. Зато все знают, что Россию постоянно унижают все кому не лень: американцы захватили здания консульств и отлавливают российских граждан по всему миру, поляки и чехи сносят памятники воинам-освободителям, русофобия распространилась по всему постсоветскому пространству, а Украина убивает и похищает граждан России в Донбассе.
Отсутствие внятных ответов воспринимается многими как национальное унижение и провоцирует негодование в адрес Путина, который ведёт себя как лидер великой державы, а на деле не может адекватно ответить даже Чехии и Украине. Рассуждения о том, что «Путин играет вдолгую», знает, что делает, и скоро всё изменится, никого не убеждают. Они отправились в небытие вслед за популярными в первой половине 2010-х разговорами о «хитром плане Путина», который всё понимает и просто затаился, готовя ответный удар.
Даже люди, которые интересуются мировой политикой и осознают, что сегодня идёт очень серьёзная игра нервов, периодически срываются и начинают говорить о «предательстве интересов страны».
А все остальные видят в происходящем признаки возвращения в 90-е. Когда на этом фоне в социальных сетях появляются сообщения о том, что властные элиты с надеждой смотрят на Запад в предвкушении «большой сделки» с Джозефом Байденом, даже далёкие от политики читатели сразу вспоминают о QR-кодах, цифровом концлагере, «мировом заговоре глобалистов» и предательстве российских элит.
Внешнеполитическая линия России порождает вопросы даже у самых лояльных к российской власти людей, но гораздо большее удивление вызывает тот факт, что руководство страны не считает нужным объясниться с гражданами или предпринять какие-то шаги для снижения градуса недоверия. Отсутствие реакции на вполне обоснованное недоумение и беспокойство людей можно объяснить либо неосведомлённостью о запросах общества, что порождает сомнения в квалификации и добросовестности работающих на Кремль аналитиков, либо полным пренебрежением власти к мнениям и чувствам российских граждан.
Настроения, доминирующие в обществе, во многом зависят от сигналов, которые посылает ему руководство страны. В начале 2000-х ситуация в России была гораздо хуже, чем сегодня (череда терактов, война на Северном Кавказе, разрушенное производство по всей стране). Но тогда Путин говорил и действовал в унисон со значительной частью российских граждан. Он «мочил террористов в сортире», равноудалял олигархов, летал в новогоднюю ночь, только что став и. о. президента, в Чечню, отправлялся после гибели АПЛ «Курск» в Северодвинск и находил нужные слова для вдов моряков.
Да и в дальнейшем Путин (или его советники) достаточно оперативно реагировали на постоянно возникавшие проблемы. Ответом на волну стихийных выступлений лета 2002 года против беспредела мигрантов и распространения наркотиков жителями цыганских поселений стали меры по пресечению нелегальной миграции и проведение антинаркотической операции «Табор» в ряде регионов. В декабре 2010 года, когда после убийства выходцами с Северного Кавказа болельщика «Спартака» Егора Свиридова возмущённые бездействием полиции футбольные фанаты вывели на Манежную площадь около 50 тысяч протестующих, Путин разрядил напряжение, встретившись с членами организаций футбольных болельщиков. Аналогичным образом в 2013 году была остановлена истерика, спровоцированная разгулом ювенальной юстиции.
Список примеров можно продолжить, но дело не в них, а в том, что в последнее время президент перестал обращать внимание на состояние общества.
В стране давно сформирован запрос на уважение человека труда, люди хотят работать, получать достойную зарплату и самостоятельно кормить свои семьи, но власть вместо изменения на законодательном уровне нормативов оплаты труда поощряет завоз гастарбайтеров. А своим гражданам предлагает подачки в виде пособий, которые помогают выжить, но одновременно унижают и разлагают их получателей.
Во времена Александра Волошина и Владислава Суркова Администрация президента (АП) заказывала аналитическим службам еженедельные сводки по конфликтным ситуациям, потенциальным напряжениям и угрозам. Не исключено, что именно эти материалы и регулярно проводившиеся закрытые опросы позволяли Управлению внутренней политики формировать адекватную картину положения дел в стране.
Как происходит выработка решений в последние годы, после того как в руководство АП пришли технократы, непонятно, но результаты, как говорится, налицо. Ещё до начала эпидемии коронавируса технократический метод управления внутренней политикой продемонстрировал свою потрясающую эффективность: пенсионная реформа, продвигавшаяся финансовым блоком в союзе с АП, ударила по авторитету Путина, добила «крымский консенсус» и расколола оформившееся в трудный период начала 2000-х путинское большинство.
Методы работы АП отчётливо проявляются в её подходе к организации выборов. Здесь всё основано на целеполагании (нужные результаты) и технологических схемах превращения политических субъектов в объекты манипуляций – аналоги фигур, которые можно двигать по шахматной доске страны, а в случае необходимости сбрасывать с неё.
В этой игре задействовано множество политиков и опекаемых Кремлём карликовых партий, что вполне оправданно: расколотым на мелкие страты обществом легче манипулировать.
Возможно, поэтому руководство АП не предпринимало никаких шагов, чтобы блокировать или хотя бы смягчить истерическое противостояние прививочников и антиваксеров, обострившееся на фоне избирательной кампании. Но выборы прошли, а COVID-19 остался.
Если верить утечкам информации из властных коридоров, проведение всероссийской прививочной кампании поручено первому заместителю главы АП Сергею Кириенко. Судя по начавшемуся сразу после выборов росту заболеваемости и смертности, агрессивности пропаганды и экзотичности некоторых местных инициатив (блокпосты на въезде в Севастополь), вакцинирование пройдёт так же успешно, как и сентябрьские выборы. Освоившие универсальные методы управления технократы способны выполнить любое поручение президента.
Психологический настрой российского общества в значительной степени определяется привычкой рассчитывать на помощь и покровительство государства, которое в отечественной традиции считается формой существования народа. Устойчивость априорного доверия государству не зависит от отношения к конкретным носителям власти и их решениям. Эту закономерность подтверждает опрос ВЦИОМ, по данным которого 96 процентов респондентов считают главной обязанностью государства заботу о своих гражданах.
В ходе борьбы с эпидемией COVID-19 эти укоренившиеся в российском социуме представления подверглись серьёзной деформации вследствие атак со стороны цифровых технологий. О существовании подобных инструментов было известно и раньше, но, когда они в буквальном смысле вошли в жизнь многих людей в виде тотальной слежки, QR-кодов и других механизмов контроля, а также в форме «удобных» сервисов, от которых зачастую невозможно добиться решения элементарных проблем, потому что диалог нужно вести с роботом, многие испытали психологический шок.
Этот новый опыт привёл к переоценке таких понятий, как «свобода», «независимость» и «коммуникации», а резко обострившаяся бдительность позволила осознать изменения, происходящие в управлении политическими и социальными процессами.
По сравнению с играми современных демиургов, считающих всех остальных действующих лиц объектами своих манипуляций, любые подковёрные интриги и агрессивные пропагандистские кампании типа «Голосуй, или проиграешь» кажутся невинной детской забавой.
Суть нового механизма достаточно ёмко изложена в статье, автором которой является Антон Вайно (полный тёзка главы АП): «Координацию управления ˂…˃ осуществляет элита (superкласс), находящая оптимальные решения с помощью игры и масштабирующая их затем на социальные и бизнес-процессы ˂…˃. Элита, меняя правила игры, координирует свою деятельность через систему кооперации, и это позволяет ей извлекать сверхприбыль от деятельности рынка». Последняя фраза, видимо, относится к олигархам, контролирующим целые области жизни общества, не связанные с их бизнесом.
Имея представление о том, как противостоять привычным формам насилия и обмана, люди не понимают, как взаимодействовать с этой принципиально новой, похожей на компьютерную игру машиной управления. Впрочем, именно люди ей как раз и не нужны. Она работает с населением, которое нужно кормить (зарплаты и пособия) и прививать, чтобы не болело и не умирало, а если кто-то хочет считать себя свободной личностью, то это не возбраняется, потому что ни на что не влияет. Какую роль в этой фантасмагории играет президент Путин, пока непонятно.
Прояснить позицию президента может его недавнее выступление на Валдайском форуме, но оно не было услышано большей частью российского общества из-за ажиотажа, спровоцированного введением антиковидных ограничений. А говорил Путин о переменах (это слово прозвучало 11 раз), которые происходят и будут происходить в современном мире. Речь шла о климате, экономическом кризисе, эпидемии COVID-19, цифровых технологиях и многом другом.
При этом смысловое ядро его речи было сосредоточено в нескольких логически связанных между собой тезисах. Первое: действующая модель капитализма исчерпала себя, потому что в её рамках невозможно разрешить накопившиеся проблемы и противоречия.
Второе: Россия признаёт необходимость перемен, но отвергает и навязываемый Западом новый ценностный ряд (ЛГБТ+ и прочие девиации), и проект перехода к инклюзивному капитализму под эгидой транснациональных компаний, продвигаемый глобалистами через основателя Давосского форума Клауса Шваба.
Третье: Россия будет решать накопившиеся проблемы через постепенное развитие государства, придерживаясь традиционных консервативных ценностей, а Запад волен следовать выбранному им пути.
Формулировка «идеология здорового (в других местах – разумного и умеренного) консерватизма», которую многие комментаторы приняли за предъявление новой государственной идеологии, характеризовала методологию, которой будет придерживаться России в ходе перемен.
По сути, Путин провёл в этом выступлении частичную ревизию политики, которую он проводил в течение 20 лет: дезавуировал современную модель капитализма (в рамках которой действовал) и отказался от прозападного курса и установки на вхождение в Европу (провозглашённых им в начале своего первого срока). Здесь всё более-менее ясно, но, если посмотреть на тезисы Путина через призму перемен, которые уже происходят в России, возникает серия новых вопросов.
Как консервативные ценности будут монтироваться с технократическими практиками, нацеленными на лишение граждан России субъектности? Как согласуется идея постепенных перемен с агрессивным внедрением в жизнь общества цифровых технологий? Как будет происходить трансформация традиционного государства в ситуации, когда главные рычаги управления находятся в руках технократов и цифровизаторов? И кем в этом новом государстве будут граждане России – народом или обезличенным населением?
* Организация запрещена на территории РФ.