После охоты на берлоге в Качугском районе, октябрь 2021. Фото: ГУ МВД по Иркутской области
Дело о заказном убийстве в Прибайкалье спящих медвежат — для сытных обедов в ресторанах Москвы и Иркутска. Обвиняется российское государство.
Медведицу с тремя медвежатами застрелили в Прибайкалье, подняв в берлоге, в двадцатых числах октября, по первому снегу. Охотников задержали с добычей, дело передали в полицию. И оно осталось бы обыденным браконьерством, никем не замеченным (такие дела — в Сибири повсеместно и на потоке), если б расследование и документирование происшествия вдруг не стали тормозить и не прозвучало, что медвежатину, как и другое мясо диких животных, отправляли самолетами в московский ресторан «Лесной» бизнесмена Эмина Агаларова и певца Григория Лепса.
Медведица с тремя медвежатами — безусловно, больше, чем четыре зверя. Это фундаментальная для русского человека картина Шишкина «Утро в сосновом бору», один из брендов России, ее образ и часть нашего культурного или, как сейчас говорят, генетического кода. Тут — наряду с Пушкиным и песней «Ой, мороз, мороз» — наши корни, национальная идентичность и т.д. И вот из нее, из нашей идиллии, выходит неплохое, говорят, блюдо, ее можно, оказывается, просто убить и съесть? «Лесной» предлагает «томленую в печи медвежатину с дикой вишней и мятым картофелем».
И это все — в той же самой России? Или это — другое?
Медвежатина в меню. Скриншот сайта ресторана Лесной
В ресторане опровергают браконьерские поставки и справедливо замечают, что ни охота на медведя, ни поедание дичи в РФ законом не запрещены.
Вопрос, собственно, в одном: было ли убийство спящих медвежат заказным?
Факты и обстоятельства
По информации, полученной «Новой» из первых рук, от людей, изначально участвовавших в выяснении деталей охоты на медвежат (фамилии не называем по их просьбе), «буханку» (УАЗ) с головой медведицы, медвежьими шкурами и лапами, двумя пакетами с жиром остановили сотрудники ГИБДД в Качугском районе Иркутской области. Совместный полиции и охотнадзора рейд. В машине находились двое. Никаких документов на право охоты у них на момент проверки не было, однако в ходе опроса они заявили, что на месте охоты лицензии есть. И впоследствии предъявили два разрешения на добычу медведя осенью 2021 года и еще два — на весну 2022-го (охота на медведя запрещена с 1 декабря по 20 марта).
Поскольку дело происходило, повторю, в конце октября 2021 года, и весенний сезон года 2022-го, как понимаете, еще не наступил, а охотнадзору и полиции предъявляют документы, уже его закрывающие, в этом усмотрели состав уголовного преступления.
Подозрения вызвал и возраст медвежат: если они текущего года, убивать их запрещено. По физиологическим признакам — убитые были как раз таковыми, не достигшими года. 10-месячные — если родились в январе, как это обычно происходит, и если кормовая база позволяла, медвежата выглядят именно так, какими их увидели полицейские на видео и фото в смартфонах охотников при задержании. Однако чтобы подтвердить возраст, требовалась экспертиза останков, но до сих пор ее полностью провести не могут. Наши источники говорят о «торможении сверху».
Не расследуется также версия о том, что это было заказное убийство, что стрелки шли добывать медвежье мясо по заказу, причем эта схема работала уже давно:
мясо копытных и медвежатина шли как в иркутские рестораны, так и в Москву. Медвежьи лапы — китайцам.
Версия родилась, исходя из переписки, обнаруженной в телефоне.
До сих пор не установлено место добычи, что странно — в октябре, когда снега мало, это и надо было делать. И устанавливать подробности на месте добычи зверей и их разделки. Однако последовавшие друг за другом версии: а) мешки со шкурами и мясом найдены в лесу случайно; б) медведица встала из берлоги, и охотники вынуждены были стрелять для самозащиты — критики, по мнению опрошенных «Новой» охотоведов, не выдерживают.
Не менее странным и выглядит то, что региональное ГУ МВД сообщило о задержании подозреваемых и возбуждении уголовного дела по статье «Незаконная охота» лишь спустя месяц, 25 ноября. Причем сказано, что все случилось в Баяндаевском районе, меж тем в рейде находились, помимо представителей Качугского лесничества, сотрудники Качугского МО МВД (отделом дознания которого возбуждено дело) и Эхирит-Булагатского МО МВД. Установлены четверо причастных к браконьерской добыче медведей (всех поместили под подписку о невыезде), ущерб — 240 тыс. рублей.
Чтобы уменьшить претензии и вопросы, двоих, находившихся в остановленной машине, уволили. Причем задним числом, как утверждают собеседники «Новой». На фото из материалов дела, предоставленном «Новой», хорошо видно, что у остановленного УАЗа (390995-04 с госномером С217ВХ 138) на кабине, на двери водителя, — эмблема федерального госучреждения (ФГБУ) «Рослесинфорг». Это вертикально интегрированная структура, в свою очередь входящая в вертикаль Рослесхоза. Как сказано на ее сайте, данная всероссийская организация специализируется «на комплексном решении лесоучетных задач в интересах государства. Мы оказываем полный цикл услуг предприятиям лесного комплекса, чтобы помочь максимально эффективно и сбалансированно использовать лесные ресурсы России. В своей деятельности мы руководствуемся принципом «3П»: предоставим (сведения), подготовим (документы) и проведем (работы) за вас». C 2022 года Рослесинфорг — федеральный лесоустроитель.
Точно такая же «буханка» Рослесинфорга в иркутских лесах. Фото: Прибайкаллеспроект
«Мы не ждем, что кто-то за нас начнет решать сложные лесные задачи. Мы действуем сами, осознавая наш долг перед природой, государством и обществом», — говорит директор Рослесинфорга Павел Чащин.
Действительно, эти «буханки» обслуживают работу лесоустроителей. Шофером служебного УАЗа, по сведениям наших источников, в том рейсе был Сергей Никифоров, рядом с ним находился Михаил Ничков — работники Прибайкаллеспроекта. Это иркутский филиал Рослесинфорга, являющийся управляющим, в его состав входят якутский, читинский, бурятский филиалы. И это одна из ведущих лесоучетных организаций России.
МВД говорит о четырех охотниках, но, судя по всему, участников действа было больше. Полиции в обоснование нахождения компании в лесу с оружием и на машине предъявили техзадание «на выполнение работ по таксации лесов глазомерным способом, проектированию мероприятий по охране, защите и воспроизводству лесов, разработке проектной документации по арендному участку на территории Качугского лесничества» (приложение к договору от 21.05.2021), заказчик — ООО «Байкал Сервис», исполнитель — Прибайкаллеспроект.
По данным иркутских общественников, связка этих компаний давняя и прочная: выбираются под вырубку участки (при этом мало кто называет компанию «Байкал Сервис» ее именем, говорят исключительно о «черных лесорубах») и предварительно тайга зачищается от ее жителей, что выливается в поставки нелегальной дичи. Нажиться на процессе получается дважды: и на дереве, и на сопутствующем браконьерстве. В арсенале — с десяток оснащенных «буханок». Общественники называют это «масштабной преступной схемой». Собеседник «Новой» из местных жителей сказал: «Ну что — медвежата пошли с мамой спать. И охотники точно знали, куда шли. Район бандитский, все держат свои земли и территории,
берлогу продал кто-то из местных — это к бабке не ходи, абсолютно ясно».
Предпосылки
Россия, как достоверно известно, Москву, особенно жующую в ресторанах Агаларовых, любит горячо, поэтому медвежатины для нее вроде и не жалко: трихинеллез — а зараженность медведей этими паразитами (и не только этими, там 18 видов) теперь почти поголовная — лечится долго и трудно. Многие — и в этом только доля шутки — такой бизнес с отправкой самолетами медвежатины приветствуют.
Это, конечно, несправедливо. В том, что тайга больна, и медведи соответственно, что их гонят стройки, вырубки, пожары, что
тотемные животные «Единой России» выходят и жрут на окраинных помойках сибирских городов и поселков,
вина бизнеса и чиновников из Москвы велика, но все же — это вина не только их, местный народ лучше только тем, что у него сил и возможностей для вредительства меньше.
Хотя, надо признать, Москва — златоглавая, ресторанная, чиновная — сделала все, чтоб ей возили медвежатину.
Она в 2010-м запретила зимнюю добычу «на берлоге» (так выражаются охотники и охотоведы) и отмечала это как великую победу гуманизма, сравнивая ее с запретом охоты на лис в Англии. Впрочем, вот тут вышло точно: и та охота осталась, и эта.
Скриншот сайта ресторана «Лесной»
Календарная зима и реальная в Сибири несколько различаются. Москва запретила охоту на мишек с 1 декабря по 20 марта. Из Москвы, разумеется, видней, когда кому спать, однако косолапые у нас залегают в спячку уже в октябре. Ну в ноябре. Да, мы привыкли, что для Москвы это обычное дело: устанавливать единые сроки, скажем, разливов рек, пожароопасных сезонов или единые правила для лесного комплекса Калмыкии и Прибайкалья, но, может, вот это конкретно и делалось для того, чтобы самолетами возили медвежатину? Ведь если это медвежата, риск трихинеллеза меньше.
А оправдаться за убийство медвежат охотник может лишь одним образом: когда убивает их «на берлоге». Грани гуманизма в Москве, Иркутске и в качугской чаще, очевидно, разные, причем на вопрос, где гуманизм самый гуманный, я бы с ответом не спешил.
«Новая» обратилась за комментарием к известному иркутскому охотоведу Павлу Жовтюку, ранее замруководителя региональной службы охраны животного мира (во-многом ее и формировал, курировал заказники), сейчас возглавляет научный отдел ФГБУ «Заповедное Прибайкалье» (объединяет под своим управлением четыре особо охраняемые природные территории, в т.ч. Байкало-Ленский заповедник и Прибайкальский нацпарк, входящие с 1996 года во Всемирное природное наследие ЮНЕСКО):
— Что касается этики и берложной охоты. Охота на диких животных не может быть гуманной в принципе. Но охота на берлоге, пожалуй, самый надежный способ охоты на крупного и опасного хищника, где можно исключить уход подранка и до минимума сократить мучения зверя.
Запрет охоты на медведя на берлоге в Сибири — это величайшая глупость, которую нам, к большому сожалению, так и не удалось предотвратить.
Его численность высока, разрешение дорогое, охота сложная, собак-медвежатниц мало, риск высок, добывают немного (даже с учетом незаконной охоты), в природе врагов нет. По моему мнению, в ближайшем будущем бурому медведю ничего не угрожает, а трагические случаи нападения на человека будут расти.
Павел Жовтюк. Фото из архива
Да, такая охота регламентирована сроками, и, в принципе, при наличии разрешений, если медведь залег в берлогу до 1 декабря, его добыть можно. Но есть один момент, если переходить к конкретному качугскому происшествию: это неизбирательный способ охоты. Охотник не может знать, есть ли в берлоге медвежата. Поэтому для многих — табу. Раньше, если такое случалось и из берлоги появлялись медвежата, их добывали тоже, они все равно были смертниками, а разрешения на их отстрел оформлялись постфактум — такой порядок допускался.
Дело, насколько мне известно, не закрыто. По информации от коллег из охотнадзора, случай рядовой, таких браконьеров у нас много. Факт вскрылся при совместном рейде с полицией, и поскольку присутствовали признаки уголовного дела, его передали по надзорности в МВД, в район, там теперь этим и занимаются. И пока нельзя сказать, что браконьерам будет вменено.
Причины и следствия
И о самом важном в этой истории. Для Иркутска, повторю, если б не вмешательство сверху, случай новостью бы не стал. То, что происходило до торможения дела, — обыденность. Усугубляется она тем, как местная власть традиционно гнобит защитников природы — я сейчас не о зеленых, не об экологах-общественниках, не о внезапно народившихся на наших суровых просторах гуманистах, не о «зоошизе», а о госинспекторах охотнадзора. И о том, как одна часть госмашины прессует другую. Прибайкалье, напомню, это две трети незаконных рубок леса всей России, это теневые деньги, сопоставимые с бюджетом всей страны. И удивляет не то, что тех, кто мешает бизнесу на природных ресурсах, убирают. Удивляет то, что они продолжают мешать.
В конце ноября иркутский губернатор Кобзев подписал указ о воссоздании (по сути, реанимации) службы по охране и использованию объектов животного мира, с 1 февраля служба должна была встать на стражу медвежат, изюбрей, лосей и прочей прибайкальской фауны, но не встала.
Госинспектор в области охраны окружающей среды ФГБУ «Заповедное Прибайкалье» Александр Каянкин — один из тех экспертов-охотоведов, словам которого можно доверять на все сто. Вот что он сказал «Новой»:
— За минувшие 20 лет в Иркутской области охотнадзор реформируют четвертый раз. Было охотуправление, в 2004–2005-м его функции передали совершенно постороннему Россельхознадзору. Как всегда у нас при таких реорганизациях, отбирают кадры, способные потом отработать назначение, а профессионалов выкидывают за борт. Далее разум временно возобладал, возникла самостоятельная служба по охране животного мира. Как встали на ноги, это не понравилось лесникам, министр Шеверда захотел подмять нас, ну и решением губернатора службу передали в Министерство лесного комплекса (МЛК). Опять специалистов — через сито, а если говорить прямо — через мясорубку, избавлялись от тех, кто что-то понимает и предан делу. Или просто про них забывали.
Александр Каянкин. Фото: Владимир Богатырь
Андрей Кузнецов, Александр Кондратов, Павел Жовтюк, Сергей Петров — эти фамилии многое говорят профессионалам, им места не нашлось. Под МЛК остатки службы работали, естественно, через пень-колоду, и вот сейчас ее решили воссоздать — исключительно благодаря возмущениям общественности и стараниям природоохранной прокуратуры. Сформировать новый орган — только теперь не «по охране и использованию животного мира», как называлась служба до 2018-го, а «объектов животного мира». С 1 февраля он должен был заработать, но не заработал. Не утверждены главные документы, идет борьба за портфель руководителя: все рвутся — и чиновники, и милиционеры бывшие. Не рассматривают только людей с профильным образованием, охотоведов.
А МЛК с 1 января уже прекратил курировать охрану животного мира, и сейчас, в эту образовавшуюся паузу, в лесу творится беспредел. Это ни для кого не секрет, в соцсетях полно рекламы и объявлений о скупке мяса диких животных для ресторанов, бизнес этот развит и развивается дальше, и вполне свободно, никаких проверок не идет.
Да, есть правило, что на медведицу с медвежатами текущего года рождения охотиться нельзя, это распространяется и на добычу на берлоге. Но такой вид охоты вообще крайне неэтичен, негуманен — еще и потому, что ты не знаешь, кто там. Если окажется медведица, то ее медвежата обречены на гибель, оставшись без матери. И люди идут на добычу всех. Для биологов-охотоведов, как правило, такое в принципе неприемлемо, только охота на приваде. Меня и отец так учил, так я рос с этим, так в профессии нахожусь.
Ну а сейчас какие охотники-то? По всему, что движется, палят.
Очень важное обстоятельство: по версии браконьеров, они мешки со шкурами и мясом нашли в лесу, однако на видео хорошо видно чело — вход в берлогу. А рядом навалены жерди — они применяются для добычи медведя на берлоге. Ими и зверя будят, и накрывают чело, чтобы удержать зверя на выходе из берлоги некоторое время.
К тому же на видео и фото хорошо видны и собаки — помощницы на берложьей охоте, — и нарезное полуавтоматическое оружие. Так что говорить о том, что люди случайно наткнулись на мешки с мясом, по крайней мере, наивно.
И другая версия — о поднявшейся из берлоги медведице — столь же осмысленная. Если медведица с медвежатами улеглась в спячку, она до весны не поднимется.
Везде такие дела, в каждом районе.
Факт, что охотнадзор всегда здесь кому-то подчинялся, и все эти реформы, мутя воду и привлекая не тех людей, кто нужен, ослабляли его. В короткий просвет до 2018-го материальную базу укрепили, но как только перешли под МЛК, всю технику вынужденно передали лесникам. И что? Представьте: ловили на браконьерстве руководителей лесничеств на нашей же бывшей технике.
Лесной надзор себя тузами в тайге чувствует, и с этими фигурами связано множество случаев браконьерства:
они по определению чаще в лесу находятся, у них больше возможностей. Для областной власти лесное хозяйство — это налоги. Ну а мы всем мешаем, правительство воспринимает нас как белую ворону. И когда возник скандал с Туколонью, приведший к аресту министра Шеверды, нас без раздумий сократили. Изгнали Жовтюка — мы с ним работали с 1999-го. Меня еще раньше, в 2012-м: задержал высокого чина браконьера, и, как он и обещал, я не успел вернуться из леса, как потерял работу.
А история Андрея Графеева — наверное, лучшего госинспектора, районного охотоведа (Ангарский район)? Мы с ним с 1999-го знакомы. Сколько раз ему дом сжигали — и его, и отцовский, и служебный кабинет (трижды), и машину — и личную, и служебную! Сбивали машиной (тоже не раз) — лежал в больнице. Грозили расправиться и с родителями, и с его семьей. Имущество (впрочем, особого не нажил), скотину уничтожали, жгли.
Ситуация тяжелая в семье. И никаких мер от государства ни по его защите, ни по поиску преступников, никто не наказан. С работы выкидывали, увольняли и больше никуда не принимали, на его место бывший милиционер заступил. А история госинспектора Красикова? Если б не общественность, парня бы сожрали.
Пояснения от Владимира Богатыря, замдиректора «Заповедного Прибайкалья», руководителя Тофаларского заказника:
— Жовтюк и Каянкин «выращены» советским охотнадзором, остались непримиримыми борцами за фауну. Это жесткий внутренний стержень, точные знания. Прожили жизнь в профессии безупречно, однако оказались неугодными, сейчас всюду расставляют менеджеров. Только мы смогли их трудоустроить в «Заповедном Прибайкалье».
Владимир Богатырь. Из архива
А рассказывая о судьбе Графеева, Богатырь и вовсе не смог сдержать слез.
Если убийство медвежьего семейства выглядит как уничтожение одного из образов России работы художника Шишкина, то приписанная предыдущему иркутскому губернатору, коммунисту Левченко, берложья охота на медведя представала как ритуальное убийство сакрального образа «Единой России». Левченко из губернаторов попросили.
Озвучивались, разумеется, другие претензии. Но среди них не было дела черных санитаров (о сплошной вырубке — под видом санитарной — здорового леса в госзаказнике «Туколонь») — «Новая» писала об этом преступлении в № 51 за 2018-й, после чего, собственно, само уголовное дело и появилось, и начались серийные задержания иркутских чиновников (№ 63, 101). В разгар той битвы за Туколонь Левченко и подписал два указа о ликвидации заказников и службы охраны животного мира, о передаче ее функций МЛК и Шеверде. Тем, кто положил с прибором на охранный статус байкальских заказников, отдавая их десятками тысяч гектаров под заготовку древесины (с предварительной зачисткой от зверья). Это продолжалось годами, и чиновную Москву не волновало.
Одно и то же государство, одна вертикаль: а) Путин о Байкале: «это и гордость, и наша особая ответственность», «несомненный государственный приоритет», неоднократные указания и поручения защитить Байкал; б) Левченко, Шеверда и наглое, на виду у всех, на протяжении многих лет игнорирование заповедности байкальской тайги; в) Жовтюк, Каянкин, Графеев, Богатырь и другие госинспекторы, надзорный орган госвласти, представители ее непосредственно в тайге, те, в кого стреляют, чьи дома и машины жгут, кто ходит постоянно под прессом уголовных дел, угроз — кого уже выбросили на обочину, за борт, кто еще на службе.
Какое государство из названных все-таки настоящее?
Кто в реальности побеждает — мы видим. Как обессмысливается все, что произносится Путиным, все, чем грозит Генпрокуратура, как вырубается все, до чего можно дотянуться, и стреляется все, что можно продать китайцам и москвичам.
Сейчас госинспекторы охотнадзора из МЛК попадут в ведение вроде профильного Минприроды, но у кого сохранились иллюзии насчет их судьбы?
Надо расставить акценты. Это не сугубо иркутская история. Ни Левченко, ни нынешнего Кобзева, ни их предшественников, ни даже министра Шеверды. Все эти люди действует в рамках своих полномочий. Считать природу не храмом, а мастерской не возбраняется, у нас иных в начальниках не держат. И все безобразия в тайге обусловлены не столько индивидуальными особенностями кого-либо из госслужащих, сколько Лесным кодексом и прочей базой, подведенной под эту область жизни. Всей этой горой лесных законов, правил, нормативных актов, что выдали за последние годы парламент и профильные ведомства и продолжают ее на каких-то рекордных скоростях и со столь же непостижимой бессмысленностью увеличивать и обновлять.
Профессионалы же с их знаниями и характером отлично понимают, что ими это государство пренебрегает именно потому, что они профессиональны. И все же они надеются. Это нерв российской жизни, это драма. Прекратить работу механизмов отрицательной селекции, дать профессионалам природоохраны работать — других рецептов нет. В противном случае российский мир превращается в живодерню и склад сырья.
Заказное убийство спящих медвежат — рядовое. И обыденным оно стало благодаря государственной политике в байкальской тайге.
Это государство так защищает, заботится, оберегает, хранит, стоит на страже. И рубит, и стреляет — всё само.
…До Графеева дозванивался с трудом. Он то пропадал из зоны покрытия сигналом, то появлялся в ней, но меня не слышал. Оказывается — на посту, работает. Только за январь и только по одному Ангарскому району завел 11 материалов: бьют ночью из-под фар по три косули за раз и т.д. Освобождение от уголовной ответственности — в порядке вещей. Вот и сейчас он занимался оформлением очередного факта браконьерства, не стал ему мешать. Ничто и никто его не возьмет, единицы таких остались.
Алексей Тарасов,