5 рублей Индокитайского банка, 1919 год. ©Banque de l’Indochine
Век вспять Штатская война, бушевавшая в нашей стране, стопроцентно разрушила кредитно-финансовую систему. Довольно сказать, что, по подсчетам историков, за время внутренней войны 1918–1922 гг. было выпущено – здесь спецы спорят – от 6 до 20 тыс. разных видов средств и валютных суррогатов. Свои рубли печатали не только лишь наикрупнейшие политические режимы, схлестнувшиеся на внутренних фронтах, но даже бессчетные атаманы – от батьки Махно на берегах Днепра до атамана Семенова в Забайкалье.
На пике финансово-экономического и политического хаоса свои средства кроме стремительно менявшихся властей выпускали даже организации и личные лица – от еще не закрывшихся банков и кооперативных союзов прямо до отдельных коммерсантов. Так, в Приморье возникли валютные знаки торгового дома «Кунст и Альберс» и наикрупнейшей во Владивостоке аптеки фармацевта Владимира Боргеста.
На таком фоне логично, что о собственных рублях задумались и силы куда наиболее могущественные, но, в отличие от доморощенных атаманов и аптек, чудилось бы, весьма дальние от русского вихря обесценившихся купюр. Великобритания и Франция, тогда наисильнейшие державы планетки, оказывали помощь и покровительство белоснежным армиям и антибольшевистским режимам. Оказывали не ради «союзнического долга», как о том вещала соответственная пропаганда, а из полностью циничных интересов.
Рассчитывая влиять на российскую экономику опосля победы белоснежных, в Париже и Лондоне к финалу первого года нашей Штатской войны впритирку занялись рублем. Войска адмирала Колчака на тот момент контролировали огромную часть Рф, от Амура до Волги, – окончательная победа белоснежных над красноватыми казалась близкой. И в декабре 1918 г. правительство белоснежного адмирала получило официальное сообщение из Парижа, что два больших банка Далекого Востока – британский Гонконг-Шанхайский и французский Индокитайский – готовятся выпускать собственные рубли. Заметим, что оба банка были очень специфичны: они появились и работали в Китае и Юго-Восточной Азии, т. е. в колониях и полуколониях Великобритании и Франции, специализируясь конкретно на колониальной эксплуатации зависимых земель и экономик.
Правительство Колчака критически зависело от военной помощи Парижа и Лондона, но становиться в положение полуколонии не желало. В столицы западных союзников из ставки белоснежного адмирала направили официальный, хотя и весьма обходительный протест: «Всякое нарушение державных прав Рф, выражается ли оно самовольным появлением зарубежных банков либо слухами о выпуске зарубежных валютных символов, весьма чутко и стремительно воспринимается популяцией, увеличивает его угнетенное настроение и задерживает восстановление обычной жизни…»
Французский министр зарубежных дел Стефан Пишон здесь же в очень пафосном и поучительном духе «указал правительству адмирала на неудобства возражений против выпуска купюр сейчас, когда союзники помогают Рф, действуя по самым великодушным намерениям». Интересно, что ранее месье Пишон служил послом в полуколониальном на тот момент Китае и главой администрации в Тунисе, тогда французском протекторате, т.е. имел большой опыт конкретно колониальной политики.
Париж приступил к созданию собственных рублей, невзирая на возражения Колчака. Купюры номиналом от 5 до 500 руб. выпускались от имени Banque de l’Indochine, Индокитайского банка (уже имевшего опыт эмиссии средств для французских колоний Вьетнама, Камбоджи и Лаоса). Такие roubles несли надписи на 2-ух языках, российском и французском, с указанием на фиксированный курс – «шестьдесят сантимов за рубль». До этого, до мировой войны и всех революций, курс был совсем другим (практически 300 сантимов за 1 руб.), но на фоне русской Штатской войны всё поменялось.
В осеннюю пору 1919 г. французские рубли были готовы выйти на рынки «белоснежной» Сибири и Приморья. Но в связи с разгромом Колчака и быстрым пришествием бардовых армий власти Франции и администрация колониального Banque de l’Indochine сделали вывод, что перспектив у рублей-roubles нет.