В прошлом посте , посвященном вопросу о возможности создания высокотехнологичного и инновационного производства в современном мире, было сказано, что, наверное, единственная страна, которая не вписывается в общемировую тенденцию деиндустриализации и деградации – это Северная Корея. Нет, конечно, есть еще Китай, но успешное положение Китая выглядит хоть как-то объяснимым тем, что эта страна очень большая и многолюдная. (Хотя, понятно, что это – не объяснение, но для большинства его хватает.)
КНДР же – государство маленькое, полезными ископаемыми не изобилующее, и вообще, бедное. Бедное настолько, что еще недавно – в 1990 годы – оно испытывало голод, победить который удалось только благодаря международной помощи. Правда, при этом выглядит довольно странно, что до 1990 годов никакого голода в данной стране не было. (Более того – в 1960-1980 года КНДР прекрасно развивалась, пока не случились известные события в СССР.) Но это уже несколько иная история. Поскольку, все равно, признать развитой и богатой страной данное государство невозможно.
Тем не менее, именно КНДР может рассматриваться, как государство, которое смогло собственными силами реализовать ракетную и ядерную программу, а так же – программу космическую. (Правда, последняя есть прямое следствие первой: спутники в данном случае выводятся модернизированной версией баллистических ракет.) Впрочем, только этими двумя (тремя) отраслями достижения Северной Кореи не исчерпываются, поскольку национальное производство тут охватывает огромное множество самых разнообразных высокотехнологичных изделий – начиная с планшетов и смартфонов, и заканчивая металлорежущими станками. Причем – не просто станками, а станками с ЧПУ и даже обрабатывающими центрами. (Которые, до принятия «международных санкций» против Северной Кореи, успешно продавались в РФ.)
* * *
Подобное количество технических успехов при совершенно неблагоприятной международной ситуации – то есть, при условии, когда получение технологий извне затруднено – выглядит довольно странно. Даже при учете «китайского фактора» — т.е., того, что КНР относится к КНДР достаточно благосклонно, и даже «подкидывает» ей какие-то «вкусняшки». Поскольку, во-первых, понятно, что полноценная передача технологий в данном случае невозможна. Так как сложные современные технологии – это не пресловутый листок с зарисованной принципиальной схемкой, и даже не пара десятков папок с чертежами и технологическими картами, а множество сложнейших операций, для которых надо настраивать множество параметров. Именно поэтому персонал гораздо более развитых стран вынужден, например, ездить на разного рода семинары и обучения только для того, чтобы освоить элементарные приемы работы с оборудованием. (И да – оборудование так же надо ввозить – что не так-то и просто.)
Ну, а во-вторых – сама необходимость Китаю получения «под боком» ядерно-ракетной державы, пускай и лояльной, но ведущей самостоятельную политику, так же довольно сомнительна. То есть, то же производство планшетов КНР, понятное дело, может помочь отладить. Но вот производство ракетного и ядерного оружия – вряд ли. (Кстати, и «генезис» той же северокорейской ракетной программы восходит, скорее, к советским образцам полувековой давности, а не к китайским разработкам.) Таким образом, все тяготы создания, как минимум, ракетно-ядерных технологий лежат целиком на самой КНДР. Которая – см. выше – бедная и слаборазвитая, по крайней мере, с т.з. современного Запада. И значит, создавать подобные вещи не может в принципе. Тут даже «советско-китайскую модель», которой этот самый Запад объясняет появление подобных технологий в СССР и КНР, и которая основывается на концепции «использования рабского труда заключенных и крепостных крестьян», применить не получится: в КНДР слишком мало и тех, и других.
Таким образом, следует или признать, что никаких ракет и ядерных бомб у Ким Чен Ына нет. (Что неверно.) Или же – следует искать другие, работающие модели. К счастью, с последними проблем нет. Втом смысле, что мы в РФ – в отличие от Запада – имеем более объективное представление о том, на чем основывался высокий инновационный потенциал того же СССР. Который – как нетрудно догадаться – был ни на йоту не связан с приведенной выше «рабской моделью» создания инноваций. Но при этом не представлял собой и вариант «общезападной» инновационной модели, основанной на высоких затратах и использовании «утечки мозгов» со всего мира. А являл собой совершенно иной путь, основанный на сознательном развитии научно-технического потенциала, на «искусственном» возбуждении человеческих способностей к инновации, возможным в условиях пониженной конкурентности.
* * *
Иначе говоря, мы можем представить ситуацию, в которой популярность научной и технической деятельности оказывается много большей, нежели в «нормальном конкурентно-иерархическом мире», и поэтому подготовка научных и технических специалистов оказывается намного более дешевой. Равно как, можем представить ситуацию, при которой сама работа данных специалистов – не увязанная с необходимостью конкурентной борьбы, и вызванной этой борьбой армии саранчи (простите, менеджеров-маркетологов-рекламщиков-юристов-экологов-и т.д.) – оказывается гораздо более эффективной. Понятное дело, что это не означает, что КНДР выступает «неконкурентно-иерархическим обществом» в полной мере. (На самом деле даже СССР им, в полной мере, не выступал.) Это значит лишь то, что подобные социумы могут позволить себе некие «анклавы», где эта неконкурентность-неирархичность наличествует.
Кстати, то же самое может позволить даже почти полностью капиталистический Китай, и даже – да, что уж тут говорить – на самом Западе в свое время вполне могли существовать области, хоть как-то приближенные к данному идеалу. (Причем, именно эти «области», по сути, и двигали прогресс человечества в период «золотых десятилетий».) Но говорить о данном моменте, понятное дело, надо отдельно. Тут же – возвращаясь к КНДР – можно отметить, что как раз в данной стране указанный подход был виден практически с самого начала ее существования. В том смысле, что даже в самые тяжелые годы – в те же 1990-начало 2000, когда по вине советского-российского руководства данная страна лишилась самого необходимого – тут действовала ставка на развитие того же научного и технического творчества детей и молодежи. Да, именно так: в стране не хватало риса, но при этом строились центры детского творчества и творчества молодежи, закупалось оборудование в вузы, библиотеки оснащались компьютерами и даже была развернута внутренняя компьютерная сеть.
Мы в те же 2000 годы, когда это происходило, и когда стала доступной хоть какая-то информация о КНДР – еще смеялись над «тамошними» фотографиями с «элт-мониторами» (кои тогда уже сменились на жидкокриталлические), над сидящими в «компьютерных центрах» подростками и домашними компьютерами, не подключенными к розетке. Дескать, это все показуха! Но последующие события – с запуском северокорейских ракет, создание КНДР ядерного оружия, выпуском данной страной мобильных устройств, станков-автоматов, промышленных роботов и т.д. – показали, что этот смех был глупым. И что лучше смеяться над чем-то другим, нежели над государством, которое поставило своей целью добиться высокого уровня подготовки населения. Так же, наверное, смеялись американцы над советскими реалиями 1950 годов – пока 4 октября 1957 года не услышали в своих наушниках роковое «бип-бип-бип», издаваемое Спутником.
* * *
И – вот уж ирония истории – в данном случае в роли американцев оказались и мы. (Впрочем, США так же в ней оказались – это чтобы не было так обидно.) Напомню, что в РФ тогда победила уверенность в том, что лучше всего – западный путь, с его заливанием деньгами и привлечением кадров со всего мира. Именно он был реализован в пресловутом Сколково – с полностью нулевыми результатами. (И поэтому даже сейчас все достижения РФ в научном и техническом плане проистекают, исключительно, от созданных в СССР разработок и, главное, созданных тогда коллективов и школ.) Итог оказался далеко не утешительным – в том смысле, что маленькая и бедная КНДР показала возможность влиять на мировые процессы, а РФ упустила (в очередной раз) шанс обрести возможность вновь производить инновации.
Впрочем, подобный аспект для нашей «элиты», взращенной в рыночно-конкурентной парадигме, выглядит слишком вызывающим для того, чтобы его принять. А главное, даже понимание преимущества «советского пути» — его «медленным стартом», требующим тщательного планирования на десятилетия вперед – оказывается плохо совместимым с «постоянной времени» этой самой элиты. Поэтому ожидать, что РФ вдруг выберет советский вариант развития инновационности, не стоит.
Тем не менее, эффективность данного пути это не отменяет – это еще потребуется нам в будущем. Вне того, желает ли этого элита или нет.