Безработица в Петербурге побила антирекорд 2-ой половины 1990-х: на бирже труда записанно наиболее 100 тыщ человек.
Интервью
Фото: Александра Русакова
Читайте также
Губернаторы Петербурга и Ленобласти условились о глубочайшей интеграции регионов
В Рф сделалось меньше нападений на улице, но больше кибератак
В лесах Ленобласти массово теряются люди
По официальным данным, фактически из-за коронакризиса «на улице» оказались приблизительно 25 тыщ городских жителей, на «удалёнку» были обязаны перейти минимум 250 тыщ. О том, как соотносится число безработных и число высококачественных вакансий, что можно выяснить о занятости при помощи big data и SIM-карт, как себя вести в случае трудового конфликта, какие трансформации происходят в «сероватой зоне» и что ожидать от еще одного пакета мер господдержки – в интервью шеф-редактора Business FM Петербург Максима Морозова с председателем комитета по труду и занятости населения Дмитрием Чернейко.
Максим Морозов: В студии Максим Морозов, сейчас у нас в гостях председатель комитета по труду и занятости населения Петербурга Дмитрий Чернейко. Дмитрий Семенович, здрасти, рад вас созидать.
Дмитрий Чернейко: Хороший денек.
Максим Морозов: Тревожный выдался год, почти все СМИ расхватали вашу цитату о том, что в пиковые месяцы ситуация была близка к середине 90-х. Посреди 90-х без работы было приблизительно 60 тыс. человек. На данный момент безработица оценивается приблизительно в 102 тыс. Хотелось бы, естественно, сопоставить ситуацию в динамике, с конца марта. Какой вклад в рост безработицы занес конкретно коронавирус?
Дмитрий Чернейко: Весьма отлично, что вы решили сопоставить сегодняшнюю ситуацию с ситуацией 2-ой половины 90-х, 97-96-98 годы, когда вправду регистрируемая безработица достигала приблизительно 64 тыс. человек. Разница большущая, не в цифрах, а в сущности. Тогда работал страховой принцип – другими словами ты работал, за тебя платили средства в фонд занятости, ты растерял работу и получал пособие зависимо от того, какая у тебя была зарплата. Время от времени этого пособия было полностью довольно для того, чтоб нормально жить, поэтому что это было 75% твоей средней зарплаты. Без твердого потолка.
Максим Морозов: На Западе почти все пользуются сиим и живут на пособия.
Дмитрий Чернейко: Тоже сопоставление не совершенно правомерное, поэтому что там пособие не постоянно иди практически никогда не зависит от размера зарплаты. Оно просто составляет полностью благопристойную сумму для того, чтоб вы на нее жили. 1,5 тыс., быть может, евро в Европе, в Штатах на данный момент под кризис дали еще больше. Весьма нередко больше, чем человек мог заработать. Была полная связь: те, кто тогда приходил к нам на учет в 90-е годы и становился безработным, он вправду терял работу. Сейчас мы имеем совсем другую картину. С 2000 года пособие закончило зависеть серьезно от размера зарплаты, с 2007 года оно сделалось совершенно весьма небольшим, 800 рублей.
Максим Морозов: Символические средства.
Дмитрий Чернейко: Оно было повышено в прошедшем году до 1,5 тыщ. А тут произнесли: ребята, если вы утратили работу, приходите, пособие будет не меньше 4,5 тыс. Наибольшее 12 130, на всякого малыша, если у вас несовершеннолетний ребенок, вы получите еще 3 тыс. рублей, а если вы живете в Петербурге, то у нас есть закон под заглавием «Соц кодекс Петербурга». Это весьма суровый закон, по которому, если вы не имеете работу и официально зарегались как безработный, для вас будут платить еще 5 880 рублей на всякого малыша. Плюс вы попадаете в категорию льготников по коммунальным платежам, в сегодняшнее время вы получаете еще налоговые каникулы, кредитные каникулы и массу остальных, на 1-ый взор неприметных льгот, которые в совокупы стоят и 20, и больше тыщ рублей за месяц.
Максим Морозов: Можем ли мы вычленить, сколько людей пошли конкретно за пособиями, поэтому что они сравнимы с их зарплатой?
Дмитрий Чернейко: Я общался с сотрудниками из городов-миллионников, там таковая же картина, приблизительно 75-80% тех, кто сейчас стоит на учете – это люди, которые не имели работы до 1 марта. Другими словами до признаков коронакризиса. Это гласит о том, что люди пошли сначала за средствами. Почему? Почти все из их имели и имеют теневую работу. Некие из их не имели официальной работы три-четыре года. У нас на данный момент прямой доступ к базам Пенсионного фонда, мы обмениваемся информацией, мы верно знаем, когда человек уволен, когда устроен на работу, кем он работал, сколько получал. Мы лицезреем, что человек официально не работал. Такового посреди и в конце 90-х не было. Совсем различный контингент.
Максим Морозов: Вы гласите, что в принципе можно набрать 20-25 тыс. пособий. Понятно, что временные меры. Но все равно это сравнимо мало. Понятно, что если человек не работал, он за этими средствами пойдет, но кто работал, получал 50 и выше и оказался без работы – неужто это стимул?
Дмитрий Чернейко: Во-1-х, пособие по безработице – это буквально не стимул. Это средство для того, чтоб как-то прожить некий период времени. И 30 сентября все объявленные доплаты завершаются – увеличенный размер малого пособия, наибольшего. Не исключаю, что будут продлены до конца года, но это президентское решение, подождем. Пока оно действует до 30 сентября.
Максим Морозов: Может быть ли вычленить: те люди, которые из-за коронавируса встали на учет, поэтому что они получают сравнимо огромные средства – а те, кто получал больше, их сколько? Не поэтому, что они пошли за этими средствами, а те, которые реально утратили работу с большей заработной платой.
Дмитрий Чернейко: По нашей оценке из тех, кто к нам пришел, это порядка 25 тыс. человек. Те, кто не пришел к нам, а сам отыскивают работу и какими-то вариациями иными пользуются – их тоже довольно много, буквально не скажу. Поэтому что оценить, совершенно сколько людей утратили работу конкретно в итоге кризиса, весьма тяжело. В законном секторе мы все лицезреем, но еще есть теневой сектор.
Максим Морозов: Во сколько, к слову, оцениваете его?
Дмитрий Чернейко: Это весьма тяжкий вопросец. Человек – существо многогранное. Один и этот же гражданин может сразу быть акционером, сразу быть собственником некий толики в каком-то ООО, сразу иметь статус ИП и в то же самое время иметь статус самозанятого. Не запрещено.
Максим Морозов: Но это не сокрытая безработица.
Дмитрий Чернейко: Не сокрытая. Но осознать, его уволили с работы, но он остался ИП – он пострадал от кризиса либо нет? Либо он имел теневую занятость и больше не имел ничего. Есть такие люди? Естественно есть. Сколько их в нашем городке? Почему трудно оценить – поэтому что если ориентироваться на обитателей Петербурга, это будет одна картина. Если ориентироваться на всех приезжих в наш город – у нас работает из числа различных приезжих, при этом сначала людей РФ, а не иноземцев, кое-где до 1 млн человек.
Максим Морозов: На прошлой недельке в данной студии были два заместителя управляющего управления ФНС по Петербургу. Я задавал таковой же вопросец, про теневой сектор, но конкретно в бизнесе, как они оценивают. Понятно, что статистику никто не ведет. Я вычитал в вебе экспертное мировоззрение, что до 25% бизнеса находится в тени так либо по другому, платят-не платят. Коллеги из налоговой произнесли, что быть может, другими словами четверть. Исходя из убеждений занятости – хотя бы оценочно?
Дмитрий Чернейко: В тени находится что – большой бизнес не может, промышленное предприятие не может, торговая сеть не может.
Максим Морозов: Это вы гласите о стационарных предприятиях, но есть же люди, которые делают подрядные работы, квартиры чинят. Налоги не платят.
Дмитрий Чернейко: Численность этих людей. Тот же человек – он может сразу кое-где еще числиться, с каким-то законным статусом. И осознать, сколько людей непосредственно заняты теневым таковым, незаконным? Я не имею в виду криминальные какие-то вещи, а просто человек вправду занимается репетиторством. Да, их много, но сказать, сколько, и как они пострадали от кризиса, весьма тяжело.
Максим Морозов: Сообразил, это не высчитать. А сколько тех, кого совершенно правительство не лицезреет? Они вправду работают, они получают заработную плату, но вы их не видите. Ни вы, ни налоговая, ни фонды – никто. Оценочно хотя бы.
Дмитрий Чернейко: Я, быстрее, соглашусь, что число этих людей – не размер в ВРП, не размер в произведенной продукции, вроде бы ее ни мерять – где-нибудь процентов 10, но не больше.
Максим Морозов: Но это снова же любой десятый.
Дмитрий Чернейко: Это сверх того, что занято официально. Официально у нас занято порядка 3 млн 150 тыс. человек – это те, кто платит все налоги. Наши оценки при помощи big data, движения SIM-карт и всего остального демонстрируют, что реально на местности городка производит какую-либо производственную деятельность, трудовую деятельность наиболее 4 млн человек. Но это не значит, что они работают незаконно, поэтому что у нас масса филиалов, масса людей, которые работают на местности городка в организации, зарегистрированной в другом субъекте, и так дальше. Другими словами нужно далее чистить эту информацию. Но мы начали исследование этого рынка.
Максим Морозов: Как это происходит? Я понимаю, что у вас есть и подрядчики. Высшая школа экономики, если не ошибаюсь, помогает для вас с исследовательскими работами. Как это считается – механика?
Дмитрий Чернейко: Весьма неплохой источник инфы – это информация о перемещении соответственных сим-карт. Отменная информация – как происходит потребление.
Максим Морозов: А что с SIM-картами?
Дмитрий Чернейко: Если вычислить неповторимое движение SIM-карты, чтоб она принадлежала одному человеку, понятно, где человек живет, где он проводит огромную часть времени деньком, сколько он времени растрачивает на перемещения. Если это повторяется, то понятно, что с ним происходит. При этом мне не необходимы никакие индивидуальные данные, и никому из исследователей. Осознать движение потоков, допустим, оценить маятниковую трудовую миграцию каждодневную город-область – это полностью для себя выходит четкая информация.
Максим Морозов: Во сколько на данный момент оценивается?
Дмитрий Чернейко: До кризиса это составляло такие огромные числа – до 450 тыс. к нам и до 120 от нас.
Максим Морозов: Тоже есть таковая несправедливость, о чем на вашем месте гласил губернатор Ленинградской области Александр Дрозденко, что люди работают тут и налоги платят тут, а социальную инфраструктуру обязана обеспечивать область.
Дмитрий Чернейко: Понимаете, и рабочее пространство тогда обязана обеспечивать область, а почему-либо не обеспечивает. При этом не обеспечивает рабочими местами половину собственного населения. Это отлично либо плохо? В Ленобласти живет 1 млн 900 тыс. человек, экономически активное население – больше 900 тыс. Если из этих 900 тыс. лишь половина обеспечена рабочими местами у себя по месту проживания, так либо по другому на местности области – это тоже о кое-чем гласит. Если гласить научным языком, то в крайние годы я называю рынок труда «квантовым». Материя пропала. Динамику мерять поточнее, чем воспользоваться данными статистических следований. К огорчению, современная статистика не успевает оценивать весьма почти все процессы.
Максим Морозов: Какое опоздание приблизительно, на сколько лет?
Дмитрий Чернейко: Дело же не в годах! Отлично, вы понимаете, что такое нейтрино?
Максим Морозов: Нет.
Дмитрий Чернейко: Для того, чтоб оценить эту частичку – она нейтральная – ее нужно изгнать через томную воду, она там оставляет след. Именно тогда вы можете осознать – да, вправду нейтрино проехала. То же самое и тут: эти дела снаружи, если мерять их обычными способами, весами, метрами, килограммами, не заметны.
Максим Морозов: Когда становится понятна тенденция, на каком промежутке мы можем гласить: уже тенденция?
Дмитрий Чернейко: На данный момент тенденции время от времени появляются за недельку.
Максим Морозов: Коронавирус за скобками, до марта?
Дмитрий Чернейко: Год, два, три.
Максим Морозов: Два года, и мы осознаем тенденцию?
Дмитрий Чернейко: Время от времени резвее, время от времени медлительнее. Поэтому что какие-то тенденции оказываются фейковыми.
Максим Морозов: К примеру?
Дмитрий Чернейко: Мы говорим: дистанционная занятость на данный момент одолеет все.
Максим Морозов: «Удаленка» так именуемая.
Дмитрий Чернейко: Да. По сути, в различных странах, ну и у нас тоже, дистанционная занятость возникла издавна.
Максим Морозов: И в Кодексе прописана.
Дмитрий Чернейко: И в Трудовом кодексе она была до всех современных обсуждений.
Максим Морозов: На данный момент отшлифуют еще.
Дмитрий Чернейко: Это верно.
Максим Морозов: Права и обязанности необходимо обмолвить. Как издержки создавать, организация рабочего места, сохранность.
Дмитрий Чернейко: Это по сути весьма суровые штуки. Какие опасности появляются, страхование рисков, здоровье человека.
Максим Морозов: Прямо до индивидуальных данных.
Дмитрий Чернейко: Да. Итак вот, чудилось бы, что проще. А попытайтесь сейчас оценить настоящий масштаб вот данной дистанционной занятости – как-то по отчетности это проходит? Да нет. Что нам дает опыт массовой дистанционной работы? А она в городке случилась массовая, по нашим оценкам тыщ 200-250 ушло в дистант, а быть может и больше.
Максим Морозов: Как много в крайнее время вы фиксируете трудовых конфликтов? То, что лично я слышал: допустим, человек работает на предприятии. Он гласит, что в добровольно-принудительном порядке предложили подписать документ о переходе на четырехдневку, соответственно, с неким сокращением заработной платы. Как Ленин гласил: по форме верно, по существу изымательство. Другими словами человек считается, отчисления идут, и заработную плату получает, но меньше. Полставки, четверть ставки, четырехдневка, трехдневка. Вот эти плавающие моменты.
Дмитрий Чернейко: Понимаете, фраза из 1-го кинофильма: у верблюда два горба, поэтому что жизнь – борьба. Это, быть может, грубая фраза, но давайте поглядим на ситуацию. Профсоюзы в нашей стране появились в 1905 году, ранее они были просто запрещены. А в 1917 году, быстрее даже в 1922, они стали на самом деле муниципальными, другими словами снова пропали. И поболее-менее стали восстанавливаться в собственной роли в 1991 году. Численность членов профсоюзов в нашем городке и в области за крайние 10 лет сократилась вдвое.
Максим Морозов: Мы все знаем критику наших официальных профсоюзов.
Дмитрий Чернейко: Нет, я про другое. Есть ли навык защиты собственных прав.
Максим Морозов: Для чего профсоюз, если есть инспекция труда, есть прокуратура, есть вы, в конце концов.
Дмитрий Чернейко: Профсоюз – это общественная организация, основанная на членстве. Это категория публичных отношений, которые нужно развивать, это горизонтальные связи. Если люди не научились объединяться и защищать свои права, в том числе трудовые, не поможет никакая инспекция.
Максим Морозов: Другими словами неувязка в том, что нет профсоюза?
Дмитрий Чернейко: Традиции нет нормально относиться к работе и к работнику.
Максим Морозов: Не соглашусь, Дмитрий Семенович. Для чего тогда все эти муниципальные органы, которые призваны защищать права работающих? Для чего мне профсоюз? Меня правительство обязано защитить.
Дмитрий Чернейко: Оно защищает. Там, где может – там защищает. Но правительство будет работать с формализованными документами. Есть закон, есть трудовой контракт, есть коллективный контракт, если есть.
Максим Морозов: Добровольно-принудительно. Все подписано, все вроде бы с моего согласия.
Дмитрий Чернейко: О! Правительство будет лишь по формальному признаку вас защищать, тут не будет никаких чувств. И никакого почтения в плане того, что вот ты неплохой, я нехороший, тут справедливость. Нет, правительство должно глядеть на все с формальной точки зрения. Закон соблюден?
Максим Морозов: Формально все чисто, не подкопаешься.
Дмитрий Чернейко: Подпись сам поставил? Сам поставил. А какие могут быть претензии? Если ты согласился, на что сетовать? Работодатель наш современный нацелен, обычно, на маленький итог. Кадровым проектированием не занимается фактически никто. Так, чтоб сказать: о, мы вкладываем 11 миллиардов баксов для того, чтоб выстроить завод в одной из областей за Уралом. Вложим? Вложим. Правильное пространство избрали? Правильное пространство. Кто работать будет на этом заводе? Местное население, либо вы привезете с собой?
Максим Морозов: Дмитрий Семенович, мне как работнику эти планы по инвестициям и по развитию моего работодателя полностью не заинтересовывают. Вы меня не вынуждайте перебегать на четырехдневку, не сокращайте меня на 0,25 ставки либо на одну вторую. Нет профсоюзов – зафиксировали, нет самоорганизации. Муниципальные органы подступают формально. В итоге сколько таковых конфликтов – к для вас обращаются, вы понимаете о их? Неувязка в том, что добровольно-принудительно принудили на четырехдневку перейти, с сокращением.
Дмитрий Чернейко: Да вся жизнь состоит из добровольно-принудительных действий! Нет такового, чтоб кто-то задал вопрос у вас: Максим, что вы желаете? – Я желаю счастья. – Вот для тебя килограмм счастья и будь счастлив. А вы скажете: не-не-не, я желаю не такое, мне вот в иной коробке, пожалуйста.
Максим Морозов: Это философское осмысление, прекрасно.
Дмитрий Чернейко: Это не философское осмысление, постоянно нужно добиваться собственных прав, это весьма тяжело. Это постоянно борьба, это постоянно подтверждения.
Максим Морозов: Есть такие примеры – мы на теоретическом уровне рассуждаем с вами.
Дмитрий Чернейко: Послушайте, это не теория. Когда мы начинали работать, приходит безработный, гласит «меня уменьшили, не так сделали»…
Максим Морозов: Вы ему гласите: идите в профсоюз, он гласит: нет первички.
Дмитрий Чернейко: Нет, я ему говорю: вот для вас лист бумаги, напишите, пожалуйста, заявление просто на мое имя, и мы пройдем с вами все суды, и мы вас будем поддерживать. Вы думаете, хоть один человек согласился? Нет. Поэтому что в течение почти всех веков – веков, не лет – вбито в голову, что так глупо. Вот если ты дошел до хорошего начальника, и хороший начальник произнес, что да, тебя вправду оскорбили, давай мы для тебя поможем и решим все твои трудности.
Максим Морозов: Красоты ручного управления.
Дмитрий Чернейко: Нет, это именуется притча.
Максим Морозов: Это именуется система не работает, в консерватории поправить нужно что-то.
Дмитрий Чернейко: Притча про Ивана-дурака, который щуку изловил. Три желания.
Максим Морозов: Оценочно – сколько таковых конфликтов?
Дмитрий Чернейко: Сказать, что это носит на данный момент массовый нрав, недозволено, добросовестное слово.
Максим Морозов: Ваше предложение – как нам ситуацию поправить?
Дмитрий Чернейко: Сформировывать штатское общество. Другого варианта нет.
Максим Морозов: Это весьма длительно. Это те же самые столетия.
Дмитрий Чернейко: А вы желаете, чтоб щуку изловили, три желания, и счастье пришло!?
Максим Морозов: XXI век! Мне некогда ожидать этих веков, пока мы разрушали это, чтоб несколько веков это строить поновой.
Дмитрий Чернейко: А другого пути нет. В отношении гражданина можно создать лишь то, что он дозволяет создать – и не больше. Вы не поверите, но в нашей стране действует Конституция. И она реально действует. И действуют законы, и суды действуют. Можно гласить про различные отличия, что там кое-где…
Максим Морозов: Ох, Дмитрий Семенович, юристы на данный момент улыбнулись, которые услышали вас.
Дмитрий Чернейко: Работа адвоката заключается сначала в том, чтоб зарабатывать средства.
Максим Морозов: Еще вопросец, институциональный. Постоянно, когда мы чуть-чуть нагнетаем ситуацию с безработными, нам молвят, что вакансий у нас постоянно чуток побольше, с горкой. И, соответственно, на всех работа найдется. Но одно дело миллион вакансий на менеджера, уборщицу, админа зала, а другое дело, когда человек – инженер, и он не желает идти работать уборщиком.
Дмитрий Чернейко: С инженерами системных заморочек нет.
Максим Морозов: Мне дают 15 вакансий уборщика, а я с высшим образованием, высококвалифицированный спец. Понятно, что вакансий больше, но они не для меня.
Дмитрий Чернейко: Правд много, а правда для всякого человека одна. Если вы вправду квалифицированный человек и вы вправду желаете работать – вы будете работать, и у вас будет работа с обычным доходом. Если вы думаете, что вы квалифицированный человек, и вы желаете высшую зарплату, но вы этому не соответствуете – вы потратите весьма много времени, чтоб убедиться в том, что это…
Максим Морозов: Да не постоянно так, Дмитрий Семенович. Даже у вас наверное найдутся люди высококвалифицированные, классные спецы, но временно оказавшиеся без работы, ну бывает. И не то, что я себя высоко ценю, я вправду, беспристрастно без работы. А мне дают вакансию уборщика и менеджера зала.
Дмитрий Чернейко: Послушайте, весьма твердый пример. Насчет того, что тяжело отыскать работу квалифицированному человеку. Если человек подразумевает работу топ-менеджера, и был топ-менеджером, и он на сто процентов соответствовал позиции топ-менеджера, но по некий причине компания пропала, и он отыскивает работу. Ему работу отыскать тяжело, это занимает от полугода и больше, время от времени до полутора. Если человек отыскивает обыденную работу спеца, более-менее в рынке, и он готов обучаться – это до полугода, и он находит работу. На данный момент картина на рынке нежданная, мы имеем 31-32, до 33 тыс. вакансий в моменте.
Максим Морозов: На 102 тыс. безработных.
Дмитрий Чернейко: На 104 тыс. зарегистрированных безработных. Отлично это либо плохо. Тем не наименее мы любой денек устраиваем из числа зарегистрированных безработных от 120 до 190 человек. Любой денек – это хороший показатель. И при всем этом количество вакансий у нас в моменте остается приблизительно таковым же. Другими словами мы повсевременно выгребаем некое количество вакансий и повсевременно трудоустраиваем людей.
Максим Морозов: Цифра ни о чем не гласит. В динамике сколько трудоустраивали вы, остальные регионы, это много, не достаточно? Как оценить?
Дмитрий Чернейко: На данный момент мы вышли на цифру по количеству трудоустроенных больше, чем было до кризиса.
Максим Морозов: Трудоустройство в денек до 200 человек – в прошедшем году такие же темпы были? В остальных регионах, в Москве, в Новосибирске?
Дмитрий Чернейко: В Москве поординарнее, в остальных регионах посложнее. Что вышло: на сто процентов сняты все барьеры для постановки на учет. Если ранее человек приходил, сдавал документы, эти документы в оригинале проверялись, принималось решение о постановке на учет, ему давалось сходу предложение: Иван Иванович, не желаете ли пойти на такую-то работу, она для вас подступает. Если Иван Иванович отрешался от 2-ух пригодных работ – извините, его не ставили на учет. Сейчас Иван Иванович выслал заявление по электрической почте, и с момента подачи заявления ему присваивается статус – все. Пока пособие высочайшее, люди будут подавать заявления и будут вставать на учет.
Максим Морозов: Отслеживаете ли вы судьбу тех, кто согласился на вакансию, которую предложила служба занятости? Их судьба?
Дмитрий Чернейко: Мы не попросту отслеживаем. Есть таковая магическая организация под заглавием Пенсионный фонд Русской Федерации. Как человек заключает с кем-либо трудовой контракт либо гражданско-правовой контракт…
Максим Морозов: Нет, в этом смысле понятно. Как длительно? Как его вправду устроила эта вакансия?
Дмитрий Чернейко: Если человек подписал трудовой контракт, другими словами его допустили до рабочего места и он начал работать, означает все отлично.
Максим Морозов: Трудоустроили – но он, быть может, через месяц опять растерял работу либо ушел, поэтому что его не устроила эта вакансия. Свойство этих вакансий а именно можно оценить тем, как длительно человек проработал по данной вакансии.
Дмитрий Чернейко: Ой, это еще труднее. Насчет того, как свойство оценить, быть может, он не подошел, быть может ему не подошло.
Максим Морозов: Быть может. Но сколько подошло? Сколько тех, кто длительно работает?
Дмитрий Чернейко: Не понимаю. На данный момент нет таковой моды, работать на одном рабочем месте восемь лет либо 10 лет.
Максим Морозов: Это не о моде вопросец, а о том, как отменно подобрана предложенная вакансия. Согласитесь, не понравилось – ушел, так это неувязка быть может не столько моя, сколько еще того, кто мне предложил эту вакансию. Недозволено все перекладывать на безработного.
Дмитрий Чернейко: Пришел безработный. Приглянулась ему работа и он работает 10 лет на этом рабочем месте либо 15 лет на рабочем месте – такое на данный момент фактически не встречается. Если он проработал два года – весьма отлично, я за сиим не смотрю.
Максим Морозов: А сколько на данный момент в среднем у нас человек работает на одном месте?
Дмитрий Чернейко: Принято считать, что за два-три года человек работу меняет. По городку в целом любой год меняет пространство работы полмиллиона человек. Из 3 млн 150 тыс. занятых. При всем этом когда HR глядит ваше резюме и лицезреет, что вы на работе отработали меньше года, это вызывает определенные подозрения. Есть и таковой подход.
Максим Морозов: Быть может гастролер, как их именуют.
Дмитрий Чернейко: Да.
Максим Морозов: Очередной вопросец, тоже системный. Пример из жизни: 45 лет человеку он не предпенсионер, но оказался без работы. Его без охоты берут работодатели, хотя он, чудилось бы, не студент зеленоватый, он с опытом. Вот таковой вот средний возраст. Много примеров из жизни, когда таковым людям трудно отыскать работу – почему? И как им можно посодействовать?
Дмитрий Чернейко: Неплохую работу тяжело отыскать хоть какому нормальному человеку. К 45 годам кризис среднего возраста, та квалификация базисная, которая была приобретена 20 лет тому вспять, обычно, поменялась. И если вы не были в топе и не наблюдали за всеми переменами и не изменялись вкупе с требованиями к нынешней квалификации, то вы безизбежно будете иметь системную делему. В чем, допустим, красота профессии доктора – минимум раз в 5 лет увеличение квалификации, без этого ты просто не можешь работать.
Максим Морозов: Как и учитель.
Дмитрий Чернейко: С учителем все то же самое. Сама система на это заряжена, на неизменное увеличение квалификации. И это весьма верно. Это обязано быть всюду. По позициям тех же инженеров и остального – таковой машинки нет. Вы в курсе, что квалификацию система образования присваивать не имеет права с 1 июля 2016 года. Есть система независящей оценки проф квалификаций, но она только что нарождается.
Максим Морозов: Все равно последним остается человек. А правительство и работодатель со собственной стороны что-то должны сделать? Почему работодателям не увлекателен этот человек, он как бы ни в которых формальных группах риска не состоит, это не предпенсионер, он опытнейший человек, но чуть-чуть переквалифицироваться, чуть-чуть повысить квалификацию.
Дмитрий Чернейко: Для работодателя это весьма большенный риск. Это опытнейший человек, который понимает для себя стоимость, который отлично уже соображает свои права, у которого есть пакет обязательств в виде семьи и деток, и он недешево стоит. Он за три копейки не будет начинать новейшую работу.
Максим Морозов: А если ему 45 и он не топ-менеджер, который был должен увеличивать квалификацию, а это линейный персонал. Там, быть может, особо и нечего увеличивать, но ты оказался без работы.
Дмитрий Чернейко: Я весьма уважаю цитату Людвига ван Бетховена: «Человек, помоги для себя сам». Почему мы должны с вами рассчитывать на то, что для вас должны посодействовать, просто-таки должны посодействовать?
Максим Морозов: У нас же соц общество, мы должны выстраивать, цивилизовать, профсоюзы…
Дмитрий Чернейко: Обязана быть система отношений меж людьми…
Максим Морозов: Вот!
Дмитрий Чернейко: Вправду, на продвинутых предприятиях, допустим, берем весь фармкластер. Там есть система бессрочного обучения, там HR сиим занимаются. Берем «Газпром нефть» – там тоже HR сиим занимаются.
Максим Морозов: К огорчению, по пальцам можем такие компании перечесть.
Дмитрий Чернейко: Разумно. А для того, чтоб эти практики стали общими – что нужно, чтоб вышло? Стоимость труда обязана быть иной. Когда становится труд дорогой, тогда начинают вкладывать в человека и осознавать, что один час работы стоит очень недешево. Если человек простаивает, это весьма огромные утраты.
Максим Морозов: Про молодежь не могу не спросить. В этом году в особенности большенный вызов для их, поэтому что они на рынке труда сейчас обязаны соперничать не только лишь со сверстниками, да и с высокопрофессиональными людьми, которые были сокращены, или остались без работы. Как можно посодействовать юным спецам, какие у их перспективы?
Дмитрий Чернейко: Постановка вопросца обычно не корректна. Если человек не понимает места собственной работы на 3-ем курсе, если он обучается четыре года – это ужасная ошибка со стороны образовательного учреждения.
Максим Морозов: Дмитрий Семенович, труднее.
Дмитрий Чернейко: Если мы решаем делему трудоустройства вы-пус-кни-ка – вот человек получил диплом, а мы начинаем мыслить, куда его устроить.
Максим Морозов: В прошедшем году ему было проще, а на данный момент ему труднее! Он таковой же!
Дмитрий Чернейко: Кто для вас это произнес? Вы статистику видите? Сколько человек на данный момент отыскивает работу из числа выпускников этого года?
Максим Морозов: Я даже вижу по статистике безработных, что там много взрослых людей, опытнейших, оказавшихся без работы, и они на рынке труда составляют конкурентнсть вот сиим ребятам, которые лишь выпускаются. В прошедшем году у их этих соперников не было, это верху конкурентность, в этом смысле им труднее.
Дмитрий Чернейко: В городке работают 3 млн 150 тыс. человек. Рабочих мест, по различным оценкам – будем считать, что их чуть-чуть больше, чем количество работающих. По различным оценкам там быть может 3 млн 800 тыс., 3 млн 600 тыс. рабочих мест. Количество людей, которые в итоге коронакризиса реально утратили работу – конкретно опосля 1 марта – приблизительно 25-27 тыс. человек. Да, вот на эти 25-27 тыс. реально усилилась конкурентность на рынке труда. Еще чуть-чуть больше, поэтому что новейшие рабочие места лишь на данный момент начинают раскрываться.
Максим Морозов: На данный момент вы скажете, что это мало сравнимо, относительно мало.
Дмитрий Чернейко: Да, относительно тех, кто окончил сейчас университеты, это мало. Поэтому что на рынок вышли по всем основаниям, выпуск порядка 50 тыс. И эти 50 тыс. в 500 тыс. годичных трудоустройств растворяются. Неувязка состоит в том, что образование обязано готовить человека на конечном шаге под конкретное рабочее пространство.
Максим Морозов: Маленький вопросец. Коллеги из одной из кадровых служб пишут, что по данным на июнь – по последней мере, была публикация – уровень предлагаемых окладов снизился с начала года в среднем на 20%. Корректные числа? Вы что фиксируете?
Дмитрий Чернейко: Я вижу, что в крайние недельки заработные платы фактически такие же, как были до кризиса. Все выравнивается.
Максим Морозов: Что планируется включить в 3-ий пакет мер поддержки? Если не ошибаюсь, желаем взять в долг опыт занятости на публичных работах?
Дмитрий Чернейко: В главном меры поддержки будут федеральные с определенным софинансированием городка, это публичные работы и временная занятость на предприятиях. Быть может получится что-то с доплатами по полосы переподготовки и расширения совершенно полосы переподготовки. Самая основная мера поддержки, которая на данный момент быть может предпринята – это создание новейших обычных высокооплачиваемых рабочих мест. Другими словами стимулирование сначала бизнеса. И сначала туда должны быть ориентированы усилия.
Максим Морозов: Публичные работы – как они будут организованы, где, что созодать? Есть опыт Ленинградской области.
Дмитрий Чернейко: Покажите реально, чтоб он работал. Есть заявления о том, что это будет. Тут идет речь о софинансировании с федеральным бюджетом, о том, что будут создаваться рабочие места на предприятиях на временной базе. Для того, чтоб занять людей, которые там высвобождаются. Пока идет речь о этом.
Максим Морозов: Дмитрий Семенович, огромное спасибо за это интервью.
Дмитрий Чернейко: Пожалуйста.
Максим Морозов: Напомню, в студии Business FM был председатель комитета по труду и занятости населения Петербурга Дмитрий Чернейко. Программку вел Максим Морозов. Держитесь курса!