В двухстах километрах от Москвы начинаются километры безлюдья
На свежайшем снегу лесной дороги ясно читаются следы. Глубочайшие ямки протоптал лось, массивные отметины впечатал кабан. Заяц пропетлял, осторожный шов прострочила лиса.
И ни 1-го отпечатка человечьих ног. Чужие тут не прогуливаются.
За поворотом взбирается в горку Арсеново. Умирающая деревня, точка на карте Ивановской области.
Дымок вьется над крышей — топится печь. Жизнь лишь в одном доме. А вокруг — глубочайший снег и полное безмолвие. Хоть ори на всю Ивановскую…
От Москвы — чуток больше 200 км. Не медвежий угол.
До поликлиники и аптеки — 35, до почты — 12, до жд станции — 18, до наиблежайшего магазина — 5.
Вроде не так и далековато, если на машине либо на байке. Хотя поздней в осеннюю пору и ранешней в весеннюю пору, когда лесные дороги преобразуются в месиво, лишь на тракторе и проедешь. А так… на собственных двоих.
У единственных обитателей деревни Арсеново, Анатолия и Лены Бубновых, никакого личного транспорта нет, не считая допотопного дорожного велика. Был когда-то байк «Восход», но он издавна продан на запчасти. Потому особо никуда не выберешься.
По близлежащим деревням ездит автолавка — магазин на колесах. Продавщица Надя ведет торговлю лишь нужным, самый ходовой продукт — это хлеб. В Арсеново автолавка заруливает изредка: даже в летнюю пору покупателей мало.
Основная административная жизнь близлежащих деревень сосредоточена в райцентре Ильинское-Хованское. Конкретно тут находится единственная на всю округу поликлиника. Если что-то суровое, нужно двигаться в Тейково (около 50 км) либо в Иваново (приблизительно 90 км). Ближний роддом тоже в городке. Но «скорую», естественно, вызвать можно.
Чтоб от деревни Арсеново добраться до райцентра, нужно прошагать 5 км до Хлебниц, откуда идет автобус. Прогуливается он дважды в недельку: в 8 утра туда, в 14.20 назад. Опоздаешь — бери такси. Не любому по кармашку.
Анатолий Бубнов — самый что ни на есть местный обитатель. Из тех, о ком молвят «где родился, там и понадобился». В крайние годы живет в деревне, на самом деле, безвыездно. Пару раз побывал в Москве и в Ярославле, зато в армии служил в Амурской области. И Алтай повидал, и Байкал. С таковыми же новобранцами из Ивановской области всю страну пересек на самолете. А домой опосля демобилизации добирался недельку. Довезли до Челябинска, а далее как хочешь!
ФОТО: ЕЛЕНА СВЕТЛОВА
Его супруга, Лена, городская, из Ярославля. А корешки ее по отцовской полосы местные, деревенские. Бабушка родом из примыкающей деревни, привозила внучек на лето в Арсеново. Так что с Анатолием они знакомы с юношества. И даже, распутывая схожие связи, докопались-таки до некий точки соприкосновения. Вообщем, хоть какого в окружении поскреби — и отыщешь родню.
Как Лене исполнилось 18, они с Анатолием поженились, и она переехала в деревню. В городке юный семье жить было негде, а в Арсенове поселились в своем доме. Так воспитательница детского сада из Ярославля сделала выбор в пользу деревни.
— Всему приходилось обучаться: стричь овец, топить печку, огород сажать, прясть шерсть, носки вязать, доить корову и коз. У меня была не плохая учительница — свекровь, — ведает Лена. — Мне все было любопытно: и зайчиков держать, и овец.
— От зайчиков мы стремительно отказались — едят очень много, — подключается к разговору Анатолий. — Овец завели. Ранее это прибыльно было. Сдавали в заготконтору по живому весу. Один баран стоил как месячная заработная плата — 70 рублей. Шерсть сдаешь — комбикорм получишь. Как не стали принимать, мы на коз перебежали.
На данный момент у их три козы. И 16 кур. Есть местные, деревенские, Бубновы именуют их одичавшими. Закаленные грозной жизнью, обычные к холодам, вот лишь несутся нерегулярно. Зато у породистых кур что ни денек — яичко, но птицы нежные, к морозам непривычные.
— Спрыгнет на пол, кокнется головой и убьется, — пеняет Анатолий. — Выдерживают температуру лишь до минус 10, если холоднее — кирдык. Приходится обогреватель подключать. Птенцов они не выводят, не садятся на яичка. Подкладываем нашим несушкам!
Держать даже такое скромное хозяйство недешево и нервно. Зерно дорожает год от года. Приходится расходовать экономично, заваривая по ковшику. Каждое лето у Анатолия боль в голове — накосить травки, чтоб до весны хватило. Позапрошлый год лило как из ведра, сено вышло гнилое. А брать — затратно, ну и на свойство гарантий нет. Зато на данный момент коси где хочешь.
На травку, не считая Бубновых, никто не претендует. Последнюю в деревне корову держала еще бабушка Соня, мать Анатолия, но с того времени лет 20 прошло. А в русское время скотина была в любом доме. Косили в болоте, в лесу, дрались за любой кусок сена.
Послушаешь Анатолия — угрозы подстерегают на любом шагу. В дачный сезон коз на свободный выгул не выведешь. Проморгаешь — они то в чей-то огород заберутся и грядки затопчут, то чужие яблони объедят. Вот и приходится пасти звериных, гулять с ними, как с собаками, либо из окна присматривать.
И за курами лишь глаз да глаз нужен. Лиса их неустанно караулит, так и прогуливается вокруг дома, ожидает, пока хохлатки выйдут гулять, схватит — и бежать в лес. Прошедшим в летнюю пору Бубновы 3-х юных петухов лишились — 2-ух лиса съела, 1-го ястреб унес.
ПУГАЛО ЯСТРЕБАМ НЕ ПОМЕХА!ФОТО: ЕЛЕНА СВЕТЛОВА
В дореволюционные времена тут бурлила жизнь. Читаю историческую справку: «Арсеново, деревня казенная Хлебницкого прихода, при прудах и колодцах, в 48 милях от городка; в ней 24 двора, 88 ревизских душ и 54 надела».
Финал из деревни начался, как крестьянам стали выдавать паспорта. Анатолий собственный 1-ый паспорт получил лишь в 25 лет! Но общее опустошение пришло сначала 90-х, когда закрылись фермы, совхозы и работы не сделалось совсем.
Лена, например, работала в лесничестве. Сажала семечки елки и сосны. Когда молодые деревца проклевывались, пропалывала вокруг травку. Восемь лет отработала, пока не закрылось лесничество. Фактически сразу и Анатолий растерял работу, его профессия лесника больше не требовалась. Пришлось обоим как безработным встать на учет на бирже труда.
Сбережения ухнули, как у всей страны. Все, что откладывали из месяца за месяц на состоятельную старость, перевоплотился в останки. А накопили благопристойно — машинку могли приобрести просто! Понадеялись на правительство…
— 5 лет на бирже стояли, около 4 тыщ рублей за месяц платили, — говорят супруги. — Год платят, а позже — перерыв. Произнесли: «Где-нибудь поработайте и снова приходите!» А куда устроишься, если никакой работы нет?
Как выживали? В летнюю пору — дачники, а так предки Анатолия помогали, пенсией делились.
— Картошку тогда продавали, — вспоминает Анатолий. — Был картофелетерочный завод. И дачники брали старенькую картошку с наслаждением. Жили еще за счет ягод и грибов. Я возил в Юрьев-Польский на продажу. Оставлял велик у знакомых в Лучках и садился на автобус. Автобусы тогда 4 раза в недельку прогуливались! На данный момент, может, какая-то маршрутка осталась. Возить-то некоторого. Как как будто вымерли все.
Ранее он в сезон прогуливался на охоту. И уток стрелял, и кабанов, если везло. А позже забросил это занятие — путевка не по кармашку стала. На охоту сейчас приезжают богатые люди.
Рыбалки тоже больше нет. Было время, когда в любом деревенском пруду рыба водилась.
— Карасей неводом тащили, рыбы было море, мешками брали, — мечтательно гласит Анатолий. — В любом болоте была рыба, в любом пруду. Одни ротаны остались…
На данный момент Бубновы живут на пенсию Анатолия. Из его ровесников (ему 62) не достаточно кто дожил ранее счастья.
Поначалу платили 6,5 тыщи, на данный момент совместно с областной добавкой до прожиточного минимума выходит 10 тыщ без 10 рублей. В весеннюю пору Лена начнет получать пенсию — 8 тыщ. И тогда заживут! А пока выходит весьма робко.
Овощи все свои, не считая капусты. Мясо пока свое — сначала зимы 2-ух козлов зарезали. Вода из колодца бесплатная, но есть расходы, от которых никуда не деться.
Любой год они приобретают две машинки березовых дров, всего на 16 тыщ. На готовку уходит два баллона газа. Курам необходимо зерно, не так давно 7 тыщ дали. «Вроде мешок именуется, а всего там 25 кг, — вздыхает Лена. — Куры-то съедят сколько ни дай, но мы экономим.
Самый большенный удар по пенсии — расходы на электроэнергию. В прохладное время года до 2-ух тыщ за месяц нагорает. Сами-то расходуют электричество робко, любой киловатт сберегают, лишнюю лампочку в избе не зажигают, но курам без обогревателя не выжить. Зимы тут прохладные, указатель температуры указывает градусов на 10 ниже, чем в Москве.
— Одежки совершенно не покупаем, это исключено, — ведает Анатолий. — Я, как на пенсию вышел, лишь камуфляжные брюки купил за 450 рублей. Не ездили никуда никогда.
Весьма изредка, приблизительно раз в два-три месяца, Лена с оказией выбирается в магазин за продуктами.
— Покупаю агрессивно по списку, — гласит она. — В сторону одежки даже не смотрю. Фрукты — мимо. Конфеты не покупаю. Рыбу фактически не беру, время от времени минтай. Из мяса — лишь курятину. Время от времени позволяем для себя вареную колбасу, но не то чтоб просто есть, а в салатик порезать. Также рыбные консервы: либо в суп либо снова салатом. Банкой ведь не наедимся. Из неотклонимых покупок — хлеб, масло, мука, сахар, печенье, а больше смотрю по скидкам. Бывает, пенсии не хватает.
Жить сегодня и в деревне выходит недешево. Зато проводить в крайний путь намного дешевле, чем в городке.
— Ранее принято было гроб заблаговременно созодать, — погружается в мемуары Анатолий. — Чуток ли не в любом доме гроб на чердаке запасали. Где брать, случись что? Мы же не в городке живем! Лет за 5 до погибели моя мама просто произнесла: «Сделайте мне гроб!» Высококачественный, не осиновый. Доски заблаговременно запасали, чтоб просохли.
— На данный момент гробы приобретают, — гласит Лена. — За землю на кладбище у нас платить не нужно. Копать — как договоришься. И деревенских, которые в городке погибли, сюда везут в крайний путь. И москвичи тут собственных, бывает, хоронят. Дороже всего обходятся поминки.
ВЫШЛИ НА УЛИЦУ — И СРАЗУ ВОЛЯ!ФОТО: ЕЛЕНА СВЕТЛОВА
Уклад жизни крайних обитателей деревни обычный и устоявшийся. Ложатся рано, в полдесятого вечера. Анатолий пробуждается в 5–6 утра. Сперва затапливает печку, поточнее, подтопок, чтоб поддержать температуру в избе. Печка несколько годов назад обрушилась. Задумывались поначалу печника звать, но подсчитали расходы — прослезились. А позже привыкли обходиться подтопком.
Пока топится изба, Анатолий идет на двор — так именуется примыкающее к жилому дому помещение для домашнего скота и сельского инструментария. Двор накренился, того и гляди упадет. На ремонт средств нет.
— Печку затопить, козам воды набрать, посыпку замочить, корм заварить, — перечисляет он свои обязанности. — Все равно весь денек уходит. Из-за звериных мы на сто процентов привязаны к дому — ни уйти, ни уехать.
Работа по дому справедливо распределена на двоих. На Лене готовка, уборка, дойка, а в летнюю пору — огород. Есть и уйма общих дел. Супруги во всем помогают друг дружке. По другому нереально.
За длинный период безлюдья они привыкли к тому, что в деревне, не считая их, нет ни души. К ним лишь почтальон раз за месяц входит — пенсию приносит. Самое нехорошее время — осень, когда снега нет и не видишь следов: кто прошел и куда.
Когда совместно с первой травой возникают 1-ые дачники, Бубновы начинают привыкать к людям.
— Опосля многомесячной тишины дома оживают, — гласит Лена. — К нам вся деревня идет по хоть каким вопросцам. Лишь и кричат: «Толя!» А позже снова тишь.
ПЕЧКУ ЗАТОПИТЬ, КОЗАМ ВОДЫ НАБРАТЬ, КОРМ ЗАВАРИТЬ — ТАК НАЧИНАЕТСЯ ДЕНЬ.ФОТО: ЕЛЕНА СВЕТЛОВА
…Бывшие поля зарастают березками и сосенками. А леса редеют, здесь и там плешивят кровожадными вырубками. Ландшафт поменялся до неузнаваемости, даже местные обитатели могут заплутаться.
В деревню, где, не считая Бубновых, никто не живет, в зимнюю пору чистят лесную дорогу. Когда не остается крайних обитателей, пропадет еще одна точка на карте русской жизни. Арсеново перевоплотится в мираж, оживающий лишь в дачный сезон. Деревню занесут в перечень «населенных пт без населения». Есть такое глупое понятие.
Умопомрачительно, что километры безлюдья не где-нибудь в Магаданской области, а в Центральной Рф. Население наиболее половины сел Ивановской области — 10 человек и меньше.
В главном тут доживают старики за 80. В не далеком селе Хлебницы магазин, клуб и библиотека. Кто мог — уехал.
— Все мои ровесники выкарабкались в город, — подтверждает Анатолий. — Я один остался. Тяжело жить в деревне, а в городке не смогу. 2-ух месяцев мне хватило, чтоб осознать — не мое это. Я не люблю, когда кто-то у меня на потолке будет жить и за стенкой. А в деревне — свобода. Вышел — и сходу воля. Дадут мне безвозмездно квартиру в Москва-Сити, я там с разума сойду через месяц и домой поеду.
— У нас любой денек счастье, — улыбается Лена. — Пробудился жив — вот и счастье.
Подробнее на: mk.ru