©Игорь Буймистров/ТАСС
Годом ранее, когда вспышка пневмонии, вызываемой коронавирусом новейшего типа COVID-19, называлась еще не «пандемией», а «эпидемией» и была локализована в китайском городке Ухань, было трудно поверить, что уже к концу 2020-го Наша родина и КНР обменяются местами. Конкретно Наша родина будет восприниматься в Китае как источник заразы, и конкретно китайские власти будут решать разные деяния, чтоб свести контакт с россиянами и даже русской продукцией к минимуму.
Незадолго до Новейшего года в российско-китайской торговле вышло две резонансные истории, связанные с запретами, которые в однобоком порядке были введены нашими китайскими партнерами. «Профиль» разбирается, в чем все-таки тут дело и какие выводы из данной для нас ситуации нужно создать.
Рыба
22 декабря 2020 года в китайском порту Далянь был введен запрет на приемку всей мороженой продукции забугорного производства. Принципиально осознавать три аспекта. Во-1-х, запрет имеет местное значение, установлен региональными властями и стал ответом на возникновение 20 случаев коронавируса в этом портовом городке (один из «нулевых» пациентов работал грузчиком на морозильном складе в порту). Во-2-х, запрет позиционируется как временный; неформально китайские представители молвят, что ограничения продлятся несколько недель и будут сняты опосля установки оборудования для тестирования и дезинфекции (китайская сторона рассчитывает разделаться с сиим до новейшего года по лунному календарю, т. е. до 11 февраля). В-3-х, запрет касается не только лишь русской и не только лишь рыбы – он всераспространен на всю ввезенную заморозку.
Но пострадали от этих в общем-то оправданных и ситуативных мер конкретно русские рыбаки. Дело в том, что за долгие годы благополучия, связанного с востребованностью русской рыбы на китайском рынке, никто из их не озаботился диверсификацией поставок. Размер поставок в Китай составлял наиболее 60% русского рыбного экспорта (в 2019 году – 1,09 млн тонн, либо наиболее $3 миллиардов в валютном выражении). При всем этом вся русская свежезамороженная рыба шла в два китайских порта: Циндао и Далянь. Когда в сентябре из-за 2-ух случаев COVID у портовых грузчиков закрылся Циндао, весь поток русской рыбы начал двигаться в Далянь. Когда же и он закрылся, выяснилось, что выловленную рыбу просто некуда девать.
Да, на теоретическом уровне остаются открытыми для поставок остальные порты Китая. Но поставка-приемка мороженой рыбы просит особых критерий: т. н. «цепочки холода» – морозильные склады, таможенная чистка, переработчики под боком. Стремительно сделать такие же схемы в наиболее южных портах просто нереально. К тому же почти все из их имеют другую специализацию – к примеру, Шанхай практикуется на приемке жив рыбы.
У самих же русских рыболовов, привыкших чуть ли не весь улов гнать на экспорт, нет ни собственных складов, ни достаточных размеров переработки. Корейские порты, где тоже на теоретическом уровне готовы принять российскую рыбу, на данный момент перегружены. К тому же корейские контрагенты также мучаются от ограничительных мер, принимаемых Китаем, так как значимая толика закупаемой рыбы и морепродуктов позже реэкспортировалась в КНР.
Потому для русских рыболовов ситуация близка к критичной. До этого всего это касается добытчиков минтая – самой «массовой» и дешевенькой дальневосточной рыбы, две третьих улова которой обычно забирала КНР. Даже если обещания китайцев окажутся в силе и к новенькому году по лунному календарю Далянь вновь раскроется для русской заморозки, январская минтаевая путина, которую на отраслевых веб-сайтах именуют «главной путиной Рф», находится под опасностью срыва.
Кандидатуры азиатским покупателям минтая нет. Как ни удивительно, перерабатывающая индустрия в европейской части Рф и в Сибири фактически не покупает дальневосточное минтаевое сырье. Для популяризации данной для нас рыбы в нашей стране даже провели пропагандистскую кампанию, в какой Федеральное агентство по рыболовству выдвинуло перспективный девиз «Отбери минтай у кошки». Особенных фурроров достигнуть здесь пока не удалось, хотя почти все читатели данной для нас статьи наверное часто едят минтай, даже не подозревая о этом: в виде крабовых палочек либо «филе-о-фиш» в McDonalds.
Так либо по другому, без потребителей на западе Рф и в Китае/Корее добыча рыбы на Далеком Востоке автоматом оказывается на грани катастрофы, поэтому что береговая переработка очень слаба и сможет обработать лишь десятую часть уловов. Таковым образом, всего-то три варианта коронавируса у китайских грузчиков угрожают русским рыболовным компаниям многомиллионными убытками.
Вообщем, недозволено сказать, что ограничительные меры упали на рыбаков как снег на голову. В течение всего 2020 года китайские власти поочередно ужесточали процедуры проверки импортируемой продукции. К примеру, с 13 ноября в КНР был введен новейший порядок проверки продукции из аква биоресурсов, и любой ящик с продукцией начали осматривать средством особых приспособлений. В итоге скорость разгрузки транспортных судов замедлилась с 1–2 суток до 10 суток, и уже посреди декабря появилась очередь из 19 транспортных судов с продукцией русских рыбаков, ожидающих выгрузки. Беря во внимание, что по итогам январской путины в порты Китая планировалось отгрузить не наименее 150 тыщ тонн минтая и сельди (из запланированных к вылову 200 тыс. тонн), даже будь Далянь открыт, резкое повышение сроков разгрузки транспортных судов просто парализовало бы работу добывающего флота.
Соя и все-все-все
Похожая ситуация появилась и в иной отрасли, обычно направленной на Китай, – поставках сои (в 2018–2019 годах поставки находились на уровне 800–900 тыс. тонн в год). 11 декабря в связи с несколькими вариантами коронавируса в приграничных городах Суйфэньхэ и Дуннин (и тоже у грузчиков!) китайская сторона в однобоком порядке закрыла пункты пропуска, как авто, так и жд. Ранее перевозки уже прекращались в весеннюю пору, а в летнюю пору–в осеннюю пору осуществлялись с применением разных ограничительных мер, призванных не допустить проникания коронавируса из Рф. К примеру, власти Суйфэньхэ воспретили ввоз зерна в мешках, чтоб исключить контакт человека с тарой, на которой быть может зараза. Неоднократно были усилены меры по осмотру продукции и ее дезинфекции. Всё это привело к многодневным заторам на границе, очередям из 200–300 фур и даже стачкам дальнобойщиков.
Отличие «соевого сюжета» от ситуации с замороженной рыбой заключается в наличии других каналов поставки. Во-1-х, больше и больше сои поставляется морем, большими балкерными судами либо контейнеровозами. Во-2-х, потенциально есть остальные погранпереходы (хотя мосты через Амур так и не запущены, а лед на реке в этом году встал аномально поздно, и грузовые перевозки по льду, обычно открывающиеся опосля новогодних праздничков, пока не начались). Вообщем, отправители сои к этому относятся уже стоически спокойно: с 1 февраля 2021 года Наша родина вводит свои временные ограничения на поставки за предел соевых бобов в виде заградительных пошлин (30% заместо прежней нулевой ставки), и это угрожает обрушить поставки данной продукции в Китай совершенно. Как и в случае с рыбой, для КНР эта утрата – не утрата, поэтому что ни русская рыба, ни русская соя не являются критически необходимыми для китайского рынка, располагающего другими источниками поставок. А вот для русских производителей, в особенности на Далеком Востоке, где практически нет ни своей переработки, ни собственного рынка употребления, монопсонная зависимость от Китая – настоящая угроза. И коронакризис выявил все опасности данного положения.
Как оправданны меры китайских властей, которые из-за единичных случаев заболевания закрывают на твердый карантин миллионные городка и отрешаются от поставок продукции от давнешних надежных партнеров, – вопросец дискуссионный. Но необходимо осознавать, что общая тенденция такая: в дальнейшем Китай больше будет замыкаться внутри себя (когда у тебя полтора млрд населения, ведущие технологии и производственные мощности, это полностью реально) и всё с наименьшим вниманием относиться к дилеммам собственных партнеров. Китай полностью воспринял уроки торговой войны с США и начал применять те же способы в конфликтах с иными странами. К примеру, Австралией, у которой Пекин отказался брать уголь, вино и лобстеров (размер торговли оценивался в $6 миллиардов) в ответ на антикитайскую риторику Канберры по поводу коронавируса и деятельности китайских IT-компаний. Вообщем, и в «мирное время» требования КНР к импортируемой продукции являются одними и самых серьезных в мире. А в дальнейшем, беря во внимание рост ксенофобских настроений в самом Китае и недоверия к русской продукции, которая на данный момент ассоциируется с неконтролируемым распространением коронавируса, такие требования будут еще строже.
Непременно, не стоит сбрасывать Китай со счетов. Это большой обеспеченный рынок, который будет оставаться таковым и в короткосрочной, и в длительной перспективе. Но ситуации, когда КНР является покупателем-монополистом, необходимо всячески избегать. В особенности это касается продукции, которая быть может переработана в самой Рф (к слову, и минтай, и соя в Китае не потребляются сами по для себя, а идут на переработку и потом отчасти экспортируются). При всем этом необходимо осознавать, что всю гигантскую Россию подводить под единый знаменатель не только лишь неэффективно, да и вредоносно. К примеру, на Далеком Востоке при имеющихся масштабах населения и удаленности от европейской части страны ставке на экспорт в Азию просто нет кандидатуры. Потому нужно кроме китайского рынка активнее развивать и остальные направления: Японию, Корею, Вьетнам, остальные страны Южной и Юго-Восточной Азии. Другого выхода нет.