Почему – спросите вы? Я тоже не сходу сообразил. Смотрите, в СССР, где сложился склад ума сегодняшних «западников» — коллективизм выражался в обобществлённых льготах привилегированных мест. Престижный город либо престижное учреждение – одаривали, пусть в разной степени, своими льготами всех: от управляющего до уборщицы. И основным было туда попасть: прописаться в Москве либо каким-то образом просочиться в Альянс писателей, в Академию… Оказавшись в поле коллектива, ты оказывался в поле его престижа. По аналогии с сиим наши «западники» задумываются, что основное в обустройстве жизни – просочиться, хоть тушкой, хоть чушкой на Запад.
Но там это работает совершенно не так! При капитализме нет коллективизма, в том числе и в уродливой его форме, как группового эгоизма. Коллектив при капитализме – это пространство сбора, и ничего больше. Никакого внутреннего единства владельца и уборщиков в нём нет (сколько бы ни лгали про корпоративную культуру).
И здесь основное – не ГДЕ ты находишься, а КЕМ ты там являешься. Поэтому при капитализме и нет «закрытых городов» (кроме «оборонки»). Ты не можешь подключиться к коллективному полю льгот и льгот, поэтому что всё строго персонально.
А поэтому сегодня «престижные» места и учреждения есть лишь в головах «совков» (людей, унаследовавших худшее от русской ментальности). Совсем непринципиально, где ты живёшь, в которой компании числишься на работе: принципиально лишь, каковой твой личный статус там.
Никакие неудачи рабов не касаются их владельцев, и никакие блага владельцев не распространяются на рабов, хотя, чисто территориально, они живут смешанно. Но если вы проходите любой денек через одни ворота – из этого совсем не следует, что способности вашего владельца каким-то образом распространяются на вас.
Вроде бы отлично кто и где не жил – это его личный куш. К для вас либо ко мне он не имеет никакого дела. Поэтому что нет больше коллективизма, осознаете? Нет коллективных раздач!
Обеспеченный человек на Чукотке пользуется всеми теми же благами, какими пользуется богач в Москве либо Париже. Напротив, нищий – он и в Африке нищий, ему что Париж, что Москва, что Урюпинск, всюду идиентично плохо.
Люди, которые оглушены бредовой мыслью о формуле счастья как о отъезде на Запад – по сути в плену не у Запада, а у русских, коллективистских аллюзий и паллиативов. Эти люди не соображают рынка, как «величавого уравнителя», сводящего все температуры среды к средней.
Нигде не теплее и не холоднее, не лучше и не ужаснее, чем у вас. Всюду идиентично. Горизонтальные перемещения ничего не дадут. Лишь личное вертикальное перемещение, никак не связанное с переездами, с географией – может поменять быт человека.
Другими словами – в рыночных традициях – личный прорыв, совсем никакого дела не имеющий к иным людям, а почаще, за счёт окружающих людей.
«Добротных мест» на планетке больше нет. Есть «отличные условия», которые дают по каким-то личным причинам, либо выгрызают сами для себя по личным способностям.
Два различных человека, с различными способностями, переехав в один и этот же город – застанут, по сути, два совсем различных городка. Это лишь на карте город един! А в настоящей жизни это огромное количество не соприкасающихся вместе кругов, находящихся над (либо под) друг другом.
Перепрыгнуть из нижнего круга в верхний другой раз можно – если неплохой прыгун. Но лестниц меж кругами нет! Жизнь обеспеченного, среднего, рабочего и нищего Парижей – параллельные действительности, параллельные вселенные, как жизнь российского помещика и российского крепостного в XVIII веке.
Всякий человек, родившийся и сформировавшийся в рыночном аду – осознает это без всяких объяснений. Соображает с пелёнок, что ни пространство, ни возможности, ни трудолюбие, ни лояльность, ни таланты, ни профессия, ни гражданство – сами по для себя ничего не гарантируют. Вопросец только в личном месте у кормушки, либо его отсутствии.
Рыночное общество – это общество ассиметричных личных пакетов, подобие меж которыми может появиться лишь случаем.
Никаких типовых судеб здесь нет: сталкерская зона! Где один сталкер прошёл искрометно, иной, даже след в след – уже не пройдёт. А 3-ий совершенно погибнет. Нет одной для почти всех дороги, у всякого своя дорога.