C 6 по 12 января в Пхеньяне прошел VIII съезд Трудовой партии Кореи (ТПК). В правление Ким Чен Ына съезды партии, которые никогда не созывались во времена его отца, снова стали частью северокорейской политической жизни — быстрее всего, под воздействием Китая.
В мире на этот съезд направили внимание в основном из-за нескольких принципиальных заявлений по наружной и военной политике, но похоже, что его наиболее принципиальный длительный результат был в другом. Там практически было объявлено, что власти готовы свернуть те рыночные реформы, которые без особенного шума, но с большой эффективностью проводил Ким Чен Ын и его свита 1-ые шесть-семь лет собственного правления.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОТТЕПЕЛЬ
Реформы эти начались еще в 1-ые месяцы пребывания Ким Чен Ына у власти. Северокорейский управляющий был тогда полон интереса, рассчитывал стремительно поменять жизнь страны к наилучшему и в собственных речах прямо обещал подданным, что им больше «никогда не придется затягивать пояса». Чтоб воплотить эти обещания в жизнь, Ким Чен Ын начал экономические реформы, которые были очевидно скопированы с китайских образцов 1980-х годов.
В 2012–2017 годах сельское хозяйство отчасти перевели на бригадный, а местами даже на домашний попорядку. Индустрия стала работать по системе двойных цен, которая тоже была позаимствована из Китая 1980-х. Она давала директорам компаний большую свободу маневра.
Были пробы сделать особые экономические зоны для вербования зарубежных инвестиций. В конце концов, правительство закончило преследовать личный бизнес, который в Северной Корее не просто существует уже практически три десятилетия, но играет очень важную роль в экономике.
Все эти перемены значительно улучшили экономическую ситуацию в стране. В 2012–2017 годах Северная Корея демонстрировала рост экономики на уровне 5–7% в год.
Принятый в 2016 году пятилетний план предугадывал, что темпы роста достигнут впечатляющих 8%. Очевидно, эти надежды были не очень реалистичны, но с учетом опыта прошлых пары лет казались всего только гиперболизированными, а не умопомрачительными. Но в 2017 году ситуация вышла из-под контроля — во многом по вине самого управления КНДР. Поначалу Северная Корея провела тесты межконтинентальных ракет, которые способны поражать цели на континентальной местности США, а также тесты термоядерного заряда. Быстрее всего, северокорейцы собирались употреблять собственный любимый тактический прием: поначалу сделать кризис, а позже получить нужные уступки в обмен на согласие возвратиться к предкризисному положению дел. В Пхеньяне тогда рассчитывали, что им получится заключить с США компромиссное соглашение, которое признает Северную Корею в качестве фактической ядерной державы — пусть и ценой отказа от неких компонент ракетно-ядерной программки.
В некий момент Северная Корея была довольно близка к решению этого вопросца, но в итоге компромиссная сделка, казавшаяся настолько близкой во время американо-северокорейского саммита в Ханое в феврале 2019 года, так и не была заключена.
Результатом данной для нас рискованной игры на обострение стали санкции, введенные против КНДР Советом Сохранности ООН в 2016–2017 годах. Эти санкции сделали неосуществимой нормальную внешнеэкономическую деятельность и поставили крест на почти всех принципиальных планах Пхеньяна.
Вторым ударом по экономике стала эпидемия коронавируса либо, поточнее, абсурдно твердые карантинные меры, на которые пошло северокорейское правительство. Практически КНДР оборвала практически все контакты с наружным миром и остановила даже те внешнеторговые операции, которые можно было вести в критериях санкционного режима.
В итоге финансовая ситуация в Северной Корее значительно усугубилась. Опосля пары лет относительного благоденствия в летнюю пору этого года продукты снова стали исчезать с полок пхеньянских магазинов, а в сельской местности почти все северокорейцы опять стали недоедать и даже голодовать.
ОТ РЕФОРМ К ЭНТУЗИАЗМУ
В данной для нас обстановке руководители КНДР (быстрее всего, лично Ким Чен Ын), кажется, решили, что продолжение тестов с реформами не соответствует требованиям момента, и сделали ставку на мобилизацию и усиление роли страны в экономике.
В экономической части доклада Ким Чен Ына на VIII съезде нет ничего о внедрении системы хозрасчета (под сиим заглавием пряталось внедрение системы двойных цен и частичный отказ от централизованного планирования в госсекторе). Напротив, он гласил о необходимости усилить роль партии, равно как и о значимости контроля над экономикой со стороны кабинета министров.
Вообщем, на съезде было сказано, что следует продолжать «опыты» с новенькими подходами к управлению промышленными предприятиями, так что полного сворачивания реформ в индустрии не вышло. В целом идет речь о возвращении к централизованному управлению, но опыты как и раньше числятся допустимыми.
К огорчению, при обсуждении вопросцев сельскохозяйственной политики на съезде царила куда большая определенность. Было подчеркнуто, что задачка пятилетки — это выполнить план неотклонимых муниципальных закупок. При этом прямо говорится, что приобретенное таковым образом зерно будет распределяться по карточной системе. Ни о каких опытах в данном случае речи не идет.
В собственном докладе Ким Чен Ын также увидел, что, мол, настало время «возвратить государству руководящую роль в торговле и сфере обслуживания». И торговля, и сфера обслуживания в Северной Корее были практически приватизированы два десятилетия вспять. Подавляющее большая часть ресторанов и магазинов сейчас — личные компании, чьи обладатели формально зарегистрировали свои учреждения в качестве гос принадлежности.
Судя по всему, северокорейское правительство собирается заняться варкой супов и продажей картофеля, то есть делами, в которых оно не преуспело и в куда наиболее благополучные времена.
Ким Чен Ын сам признал, что пятилетний план на 2016–2020 годы провален фактически по всем показателям, но заявил, что последующая пятилетка все-же приведет к прорывному улучшению ситуации в стране. Документы съезда не оставляют колебаний, каким образом управление КНДР намеревается достигнуть этих фурроров: увеличением сознательности народных масс, мобилизацией их интереса, усилением партийного управления и, очевидно, внедрением достижений научно-технической революции. Есть и остальные признаки конфигураций — перестановки в высшем партийном аппарате. Из состава высших партийных органов выведен Пак Пон Чжу — человек, который наиболее 20 лет был основным приверженцем экономических реформ и, судя по всему, разрабатывал планы конструктивных экономических преобразований и при Ким Чен Ирине, и при Ким Чен Ыне.
Пак Пон Чжу не попал в опалу в прямом смысле слова — его проводили на пенсию с наибольшим почетом, а его руку на публике пожал сам Ким Чен Ын. Основному северокорейскому реформатору уже за 80, и у него есть препядствия со здоровьем. Тем не наименее с уходом Пак Пон Чжу сторонники преобразований теряют собственного головного вдохновителя и покровителя.
КАК ПРИ ПАПЕ
К огорчению, линия съезда отлично согласуется с теми сведениями, которые по самым различным каналам поступают из Северной Кореи в крайние полгода. Притом что некие из новейших (то есть рыночных) экономических устройств продолжают действовать, власти очевидно пробуют возвратиться к положению вещей, которое было в предыдущие десятилетия.
По другому говоря, Северная Корея начала отход от реформ, хотя непонятно, как конструктивными окажутся происходящие перемены. С одной стороны, как и раньше недозволено исключать, что со временем страна все-же пойдет по пути Китая и Вьетнама (естественно, без той политической либерализации, которая была частью китайских и вьетнамских реформ). В конце концов, решения VIII съезда являются реакцией на чрезвычайную ситуацию, которая рано либо поздно завершится.
Вприбавок мы уже лицезрели похожие пробы направить перемены назад. Отец Ким Чен Ына тоже в свое время колебался: то обрушивался на личный сектор всей мощью муниципального аппарата, то, напротив, пробовал этот сектор поощрять. В итоге кампании по искоренению личного сектора окончились провалом, и Ким Чен Ир, отец сегодняшнего управляющего, признал право личного сектора на существование. Быстрее всего, личный сектор выстоит и на данный момент — ведь подмены ему как и раньше нет.
Тем не наименее Ким Чен Ын эталона 2021 года (в отличие от Ким Чен Ына эталона 2012-го) не является приверженцем рыночных преобразований по китайскому эталону. Он быстрее склонен к тому, чтоб заморозить ситуацию и усилить контроль над происходящим в стране.
Политическая линия, намеченная на VIII съезде ТПК, значит, что шансов на самостоятельное возрождение северокорейской экономики сделалось значительно меньше — по последней мере, в короткосрочной перспективе. Если заявленные на съезде меры будут осуществлены, северокорейская экономика будет стагнировать, а это в длительной перспективе безизбежно скажется и на стабильности режима. Ничего неплохого в этом нет ни для обитателей Северной Кореи, ни ее соседей, ни северокорейской элиты. Тем не наименее решение, кажется, принято: период экономической оттепели сменился периодом экономических заморозков.
Андрей Ланьков