Дмитрий Медведев нередко гласил о цифровизации и открытости данных, но почти все так и осталось декларацией о намерениях
Фото: Global Look Press
Почему правительство прячет больше данных от людей и что с сиим созодать
Начиная с «медведевской цифровизации» русское правительство шагнуло достаточно далековато в плане открытости данных: возникли госуслуги, госзакупки, и в целом вести взаимодействие с государством сделалось удобнее. Но на данный момент больше закупок проходит в режиме секретности, а некие госорганы, кажется, так и не начали открывать свои растраты, нормативные акты и остальные данные. При всем этом само правительство не гнушается слежкой за гражданами и пробует собрать о их больше данных, время от времени вопреки здравому смыслу. О том, как и почему изменяется ситуация с открытостью информацию в Рф, Znak.com побеседовал с директором АНО «Информационная культура» Иваном Бегтиным, который выступит на VIII Общероссийском штатском форуме.
«Есть области, где нереально что-то созодать в закрытом режиме»
— В которой момент в Рф началось «закрепощение данных»?
— Оно началось довольно издавна и не попросту с данных, а в принципе с доступности гос инфы. Если вы направьте внимание, как публикуются указы ведомств, указы президента, распоряжения правительства, то увидите, что далековато не все из их общедоступны. Меж размещенными документами есть большие пробелы, и началось это со времен Ельцина. Было пару лет, в течение которых публиковались практически все документы, но позже это закончилось. И сейчас о документах, которые не публикуются, мы не знаем совершенно ничего: засекречены ли они по сути, либо их просто не стали публиковать.
В которых-то вопросцах прозрачность увеличивается: у нас постоянно была достаточно высочайшая открытость денег, договоров, субсидий и так дальше. Эта работа велась Минфином с тем, чтоб мы соответствовали различного рода интернациональным эталонам.
Но с раскрытием инфы, связанной с противодействием коррупции, — о бенефициарных обладателях, о различного рода сделках заинтригованности, сведения из деклараций чиновников — у нас постоянно были пробелы.
И наибольшая проблемная область в Рф, в какой данные интенсивно закрывают, — это все, что касается свойства жизни. Если ранее было еще проще получить оперативную статистику по смертности, сведения о заболеваниях, о количестве нездоровых ВИЧ, туберкулезом и так дальше, то сейчас эта информация в основном не раскрывается, при этом как на федеральном уровне, так и на региональном. То же самое касается инфы о качестве воды и воздуха. Со всем сиим и ранее было не все отлично, но сейчас ситуация усугубляется. К примеру, сведения о смертности в Москве чрезвычайно трудно получить прямо на данный момент.
— Почему так происходит?
— Неувязка с доступностью инфы — это следствие отсутствия сдержек и противовесов в текущей конфигурации власти, отсутствии устройств действия на исполнительную власть по раскрытию инфы. Их очень не много, и появляются они, на самом деле, лишь там, где или сама деятельность страны и его партнеров-коллаборантов предугадывает публичность сведений: к примеру, там, где есть госзакупки, просто нереально по-другому. Или там, где появляются различные международные обязательства. Наша система по противодействию отмыванию доходов и открытость экономной сферы — итог роли Рф в различных интернациональных группах, которые на этом делают принципиальный фокус и достигают прозрачности.
Но со внутренней повесткой открытости все чрезвычайно трудно. Вот уже много лет за нее никто не отвечает. Ранее это был министр Миша Абызов, хотя и при нем это была «ловля низковато висячих плодов». Но опосля того как его судьба завершилась достаточно катастрофически, за это не отвечает никто. В данной ситуации все заинтригованные группы лоббистов играют на поляне закрытия того, что им неловко либо неуютно в их деятельности.
— Для чего правительству совершенно необходимо открывать данные для широкого доступа?
— Время от времени это имеет политические мотивы. К примеру, наш президент не так давно анонсировал создание системы мониторинга воздуха на всю страну. Это полностью политическое действие, которое указывает, что правительство что-то делает в части информирования людей о качестве жизни. Хотя, снова же, это было анонсировано, но позже было перенесено из-за пандемии, а никаких действий, чтоб хотя бы открыть имеющуюся информацию, к огорчению, не происходит.
Но, честно скажу, политической мотивации не настолько не мало. Время от времени на открытие данных идут, поэтому что граждане не очень доверяют государству. К примеру, в случае пандемии коронавируса у нас правительство открывает много сведений. Не самым наилучшим образом, не самым подробным и не в качестве открытых данных, а быстрее в качестве пиар-отчетов — но тем не наименее.
Иная причина открыть данные — необходимость взаимодействия страны с контрагентами. Открытых сведений о юрлицах год от года становится больше.
Иван Бегтин
Фото: Страничка Ивана Бегтина на Facebook
— Совершенно требование открыть данные — это какая-то либеральная мечта, либо в этом есть настоящий практический управленческий смысл?
— Я бы не именовал это мечтой, и уж тем наиболее мечтой либеральной общественности. Просто есть некие области, где нереально что-то созодать в закрытом режиме. Но, как ни неприятно было бы это признавать, где-то открытость у нас является следствием централизации власти, и под ее соусом подается по сути нарушение Конституции. К примеру, решение по созданию информационных систем на федеральном уровне, которые, на самом деле, минуют власть субъектов федерации.
Вводя единую систему торгов, закупок либо регистрации нормативных актов, федерация занимается прямым регулированием действий городских образований, минуя власти регионов.
За счет внедрения различных федеральных систем власть под видом предоставления блага людям ослабляет власти регионов, что, наверняка, по воззрению кого-то из политологов, не полностью отлично.
— Если федеральные органы власти еще наиболее либо наименее публикуют документы, то на региональном и городском уровне даже проект нормативного акта можно узреть не постоянно. Это от нежелания раскрываться либо от бедности IT-возможностей регионов и городов?
— Кое-где это бедность валютная, кое-где бедность духа. Почаще всего способности публиковать документы есть, и это быстрее вопросец организационный, чем какой-нибудь иной. Время от времени не хватает ставок и людей, но в принципе это вопросец тех же «сдержек и противовесов». И всякий раз, когда мы сталкиваемся с закрытостью на региональном уровне, возникает предложение создать какую-нибудь федеральную систему и всех вынудить раскрываться.
Богатые субъекты часто преднамеренно проводят политику закрытости, хотя ресурсы для сотворения систем у их есть. К примеру, Москва официально не публикует большая часть собственных документы на портале parvo.gov.ru, который, по идее, должен собирать все нормативные акты в стране. Максимум — располагает реквизиты на веб-сайте Минюста, а самого документа в открытом доступе может и не быть.
На уровне субъектов федерации есть общий тренд: все, что можно, централизуется. Самые калоритные примеры: портал Госуслуг, портал госзакупок, торги и так дальше.
— Почему у Рф нет своей комфортной общей информационной системы правовых документов, а лишь «Гарант» и «Эксперт» по подписке? Государству не любопытно, чтоб его граждане знали свои законы?
— У нас есть системы pravo.gov.ru и pravo.minjust.ru, и основной их недочет, который восполняют коммерческие системы, — отсутствие большущего количества объяснений к документам, судебных решений и так дальше. В принципе таковая система очень умственно емкая. Сделать муниципальный продукт хотя бы уровня, сопоставимого с личными системами, очень трудно. Хотя если б этот же Минюст публиковал документы в машиночитаемых форматах, то и коммерческих и некоммерческих систем было бы еще больше. Это уже вопросец отсутствия госполитики раскрытия данных.
Ну и, естественно, суровая неувязка — это просто вал сотворения новейших нормативно-правовых актов, в особенности законов. Это просто что-то сумасшедшее, и просит огромного расширения штата людей, которые занимаются сиим и в Минюсте, и в ФСО.
«Пока никто не выходит на митинги, связанные с полной слежкой»
— В крайнее время больше исходит от страны инициатив, связанных со слежкой за гражданами. Крайний нашумевший пример, столичный «Соц мониторинг», собрал ужасные отзывы, допустил сотки ошибок, из-за которых люди получили штрафы, но все еще не списан со счетов. При всем этом индивидуальные данные от страны повсевременно утекают, практически всякую информацию о людях можно относительно дешево приобрести в вебе. Где находится баланс меж желанием страны смотреть за всеми и вероятными злоупотреблениями сиим ресурсом и настоящим обеспечением сохранности и прозрачности системы?
— Весьма тяжело гласить про баланс, пока нет диалога власти и общества, и самое основное — этического осознания власти о сборе данных. У нас есть неплохой пример в Татарстане, где цифровые данные по пропускам с первой волны пандемии были уничтожены под запись и протокол, и есть чрезвычайно нехорошие примеры со стороны правительства Москвы, которое не только лишь не убило собранные данные о людях, да и продолжает внедрять больше систем, отслеживающих передвижение всякого обитателя городка. У людей, находящихся у власти, нет осознания этических ограничений использования индивидуальных данных, использования искусственного ума.
Это культурный парадокс, и биться с ним необходимо культурой, повышая информированность людей. Вы видите, что люди выходят на митинги, связанные с защитой избирательных прав, имущественных, с падением свойства жизни. Но пока никто не выходил на митинги, связанные с полной слежкой. У людей пока нет остроты восприятия трудности, но она вырастает. И чрезвычайно скоро, я думаю, власти со всем сиим столкнутся.
В пандемию остро встал вопросец о том, как правительство вправе надзирать деяния людей
Фото: Konstantin Kokoshkin / Global Look Press
— Можно ли предупредить это столкновение?
— На технологическом уровне было бы не так трудно — говорить с людьми, разъяснять им, для чего это делается, вводить этическое регулирование, проводить общественные консультации с гражданами. В мире есть примеры, как это делается: Хельсинки ведет общественный реестр систем, автоматом принимающих решение, разъясняет гражданам, как их данные собираются и раскрываются. Есть огромное количество примеров этического регулирования в Евросоюзе, в США наращивается давление этического регулирования, прямо до запрета камер с автоматическим определением лиц.
На этом фоне русское правительство пробует использовать быстрее азиатские, чем европейские практики, ставя для себя в пример Сингапур, но при всем этом запамятывая, что уровень доверия людей к властям в Сингапуре превосходит 80%, так же как в Китае, Южной Корее и Стране восходящего солнца.
У нас он существенно ниже. И к огорчению, почти все шаги, которые не соединены с этическим саморегулированием страны, лишь подталкивают людей к недоверию. Думаю, что и уровень доверия к правительству Москвы за крайнее время чрезвычайно очень свалился. Но это можно поправить, выстраивая с людьми диалог. Пока же правительство Москвы жестко игнорирует людей по данной части. На уровне федерации министр Максут Шадаев хотя бы соображает проблематику. И хотя их приложение «Стоп.Коронавирус.Контакты» тоже не блещет, но из всех нехороших вариантов это — наилучший.
«У нас недостаточно способностей внедрения открытых данных»
— Почему муниципальные приложения настолько легкомысленно относятся к данным людей?
— Это все недочет культуры взаимодействия и политической культуры. Дело не в технических действиях, а в решениях, которые принимают политики. Политики очень отстраняются от того, чтоб как-то разъяснять свои деяния. Все вещи, которые мы обсуждали, базируются вокруг отсутствия баланса власти и надзора над исполнительной властью. Законодательная власть Москвы, на самом деле, не имеет прикладных устройств действия на исполнительную. Представим, на данный момент внедряется еще одна система слежки за городскими жителями в Москве. Есть ли у нас возможность как-то оспорить внедрение данной системы? Есть ли независящий омбудсмен, к которому можно обратиться? Либо надзорный орган, который произнесет не созодать этого? Этого нет.
Правительство Москвы оплачивает оцифровку данных, которые находятся в архиве МВД. Я даже не понимаю, как легитимно платить из регионального бюджета за деятельность федерального органа. Но пока это происходит, наверняка, и МВД не так увлекательна деятельность столичного правительства, и обращаться к ним на данную тему глупо.
— Есть ли вещи, которые открывать не надо? И есть ли что-то, что Наша родина сейчас может стремительно и просто поправить в части открытости, чтоб достигнуть неплохого эффекта?
— Обязано под серьезным надзором идти раскрытие хоть какой инфы, связанной с индивидуальными данными. А что касается стремительных исправлений — это в нашей стране не соединено с открытостью. Открытых данных у нас довольно — просто недостаточно способностей их внедрения. Думаю, и журналистам, которым знакомо понятие самоцензуры, когда они знают больше, чем могут написать, о этом отлично понятно.