Харбин, 1930-е. ©Chronicle of World History/Vostock Photo
«Муниципальные банки пустили свои скудные ресурсы на кредиты для поощрения личного предпринимательства…» – писал в 1923 году Лев Троцкий про новейшую экономическую политику (нэп). Но были в те годы и оборотные примеры, когда русское правительство успешно употребляло личные капиталы.
Примером такового симбиоза большевиков и предпринимателей стал Дальневосточный банк, учрежденный в весеннюю пору 1923-го в китайском Харбине. На тот момент в столице Маньчжурии и ее округах проживало практически 200 тыс. российских, и учредителями новейшей кредитной организации, сделанной по законам Китая, стали два 10-ка бывших подданных Русской империи. Посреди их, к примеру, были наследники больших золотопромышленников Забайкалья и табачный магнат Илья Лопато (сигареты под маркой Lopato выпускаются в КНР и сейчас). Эти большие по местным меркам коммерсанты, сколотившие свои капиталы за длительное время до революции, организовали акционерный банк с капиталом 500 тыс. серебряных баксов.
Но 40% акций сходу передали под контроль русских представителей, вприбавок председателем правления был избран гражданин СССР Альфред Каспарсон, он же Август Спрогис – латыш, большевик с дореволюционным стажем, тесновато связанный с русской разведкой. Банк, в уставных документах именовавшийся «Дальне-Восточный банк в Харбине», стал крышей для наших спецслужб и агентов Коминтерна, тогда интенсивно действовавших в Китае, переживавшем собственный период политического хаоса и затяжных внутренних войн.
Но сделанный негоциантами банк никак не был только ширмой – соединение старенькых коммерческих связей и русских способностей отдало резвый эффект. Открыв операции 19 июня 1923 года, банк специализировался на обслуживании товарооборота Поднебесной с СССР, также сам интенсивно участвовал в торговле сибирским золотом и китайским чаем.
Скоро лазутчика Спрогиса на посту председателя правления сменил Николай Ромм, прошлый министр денег Дальне-Восточной Республики. Правление банка тогда размещалось в Харбине на пересечении Китайской и Японской улиц – в экономической столице Маньчжурии тогда еще властвовали имена, данные русскими основоположниками городка на финале XIX века, во время строительства Китайско-Восточной стальной дороги (КВЖД).
Уже за 1-ый год банк показал вескую прибыль практически в 100 тыс. золотых рублей. В Китае тогда кроме политического царствовал и денежный хаос, потому счета банка велись в японских иенах, в золотых рублях, в американских и мексиканских баксах (крайние в виде серебряных монет тогда были главной расчетной валютой посреди китайских предпринимателей).
К 1925-му банк открыл 6 отделений по всему Китаю, в том числе в Пекине и Шанхае. Шанхайское отделение Дальневосточного банка расположилось в бывшем здании представительства Русской империи. Шанхай был одним из больших центров бизнеса в Тихоокеанском регионе. Потому местное отделение этого специфичного «полусоветского» банка стремительно набирало обороты: лишь за один 1928 год размер выданных им кредитов превысил 13 млн баксов США (порядка $1,2 миллиардов в современных ценах). Персонал шанхайского отделения тогда насчитывал 49 работников – 40 китайцев и 9 людей СССР на руководящих должностях.
В 1929-м Дальневосточный банк пережил трудные времена – два его основных отделения, в Харбине и Шанхае, были закрыты в связи с вооруженным конфликтом меж Китаем и СССР. Наши войска тогда стремительно разгромили китайцев и заставили их к восстановлению status quo. Дальбанк, как его обычно называли в русских документах, продолжил работу и наращивание оборотов.
Но в 1932 году всю китайскую Маньчжурию оккупировала Япония, на тот момент одна из наисильнейших военных держав планетки. СССР пришлось свернуть свою экономическую активность на местности, ставшей японской. К 1935-му Дальбанк устранили. В Москву тогда из харбинского правления вывезли всё: не только лишь ценности и архивы, но даже представительскую мебель – ее употребляли во Внешторгбанке СССР прямо до эры Брежнева.